— Так ты читала о нем? Значит, его книгавсе-таки не оставила тебя равнодушной? Неплохо. Ты быстро учишься. — Онмилостиво кивнул ей и соединил кончики пальцев. — Уайльд умер в Париже, если неошибаюсь?

— Да. В маленьком отеле на левом берегу Сены.

— Это напомнило мне об одной вещи. Мне быхотелось, чтобы ты съездила в Париж, за счет галереи. Сделай передышку,понаслаждайся искусством. К сожалению, мне самому надо лететь в Нью-Йорк.Можешь пожить там в отеле Оскара Уайльда.

Расстегнутые манжеты обнажали сильныезапястья.

* * *

После напряженной работы в Нью-Йорке у Руфизавязались приятельские отношения с несколькими художниками, с которыми она тампознакомилась. У нее было еще много работы, но один веселый вечер и ужин свином заставил ее взглянуть на мир новыми глазами.

Она обещала себе, что после выставки поедет вОсло. Может быть, туда приедет и Тур. Они не виделись уже несколько месяцев.

Утром на другой день АГ без предупрежденияпришел к ней в мастерскую. Она думала, что он занят устройством выставкидругого художника, и совсем забыла о нем. Он разразился упреками: почему вчеравечером она не ответила на его телефонный звонок.

— Меня не было дома, — равнодушно ответилаона.

— Ты забыла, что готовишься к большойвыставке? У тебя нет времени шататься по городу и заниматься ерундой.

— Я достаточно взрослая, чтобы отвечать засвои поступки, — сказала она.

Глаза у него потемнели.

Кажется, пришло время нам расстаться, подумалаРуфь. Но ей хотелось разойтись мирно. Кроме того, эта выставка... Она зависитот него.

В следующие дни Руфь заметила, что у нее частоменяется настроение. От робости до эйфории. Это напугало ее, и она с головойушла в работу. Писала, видя в живописи единственное спасение.

* * *

После возвращения в Берлин Руфь однажды целыйдень просидела в галерее в ожидании, когда АГ освободится от разговоров потелефону. Секретарша куда-то вышла, и она случайно увидела папку с собственнымидоговорами и контрактами. Она открыла папку и стала наугад листать документы.

Неожиданно она наткнулась на приглашениевыставиться в Осло в самой известной галерее. Письмо было написано три месяцатому назад. Руфь охватило незнакомое чувство. Не бешенства, нет, скорее,тревоги. Сильной тревоги. Когда АГ кончил говорить по телефону, она с бьющимсясердцем показала ему это письмо.

— Почему ты ничего не сказал мне о приглашениииз Осло?

— Оно не представляет никакого интереса, —небрежно ответил он, не глядя на нее.

— Для меня представляет, и очень большой, —сердито сказала она.

— Сядь! — надменно приказал он.

— Ты должен был ответить, что я согласна!

— Тебе не справиться с двумя выставками в одингод, а выставка в Париже осенью восемьдесят четвертого более важна, чемвыставка в Осло.

— Как ты смел скрыть это от меня? Решить всеот моего имени? Ты знал, что я готова многим пожертвовать ради выставки в Осло,— зло сказала Руфь, схватила трубку и набрала номер телефона, указанного вписьме.

Как ни странно, АГ не пытался остановить ее,он отвернулся и достал что-то с полки у себя за спиной.

Она говорила недолго, но четко и ясно.Поблагодарила за приглашение, согласилась принять его и извинилась, что такдолго не отвечала.

— Очень глупо, это означает, что ты будешь нежить, а только работать, — спокойно сказал он.

Она не ответила, попрощалась и ушла.

Следующие две недели она его не видела. Потомон позвонил ей и сказал, что ему удалось перенести выставку в Париже на февральследующего года.

Очевидно, он забыл, что они поссорились, ипостепенно все вошло в прежнюю колею.

* * *

Душным августовским вечером 1984 года Руфьнадела вечернее платье, чтобы идти с АГ в оперу — они хотели отпраздноватьдесятилетие ее жизни в Берлине.

Зазвонил телефон.

Руфь не сразу узнала голос Мерете,взволнованный и резкий. И не сразу поняла, о чем Мерете толкует ей.

— Тур на большой скорости врезался на моторкев прибрежные камни. Уве повез его в больницу. Да, это очень серьезно. Еговыбросило из лодки.

Руфь позвонила АГ, но узнала, что он ужевыехал за ней. Дрожащей рукой она написала ему записку, которую прикрепила квходной двери, потом выбежала на улицу и остановила такси. Лишь проходярегистрацию в аэропорту, она сообразила, что у нее нет багажа. К счастью, послевозвращения из Парижа она еще не вынула из сумочки паспорт.

В самолете к ней вернулась способность думать.Собственно, в эти дни Тур должен был приехать к ней в Берлин. Но из-за того,что она кончала большую картину, она отложила его приезд на неделю.

Она попыталась представить себе моторку,несущуюся по морю на большой скорости. И с еще большей скоростью врезавшуюся вприбрежные камни. Попыталась представить Тура с разбитой головой. Но перваяшкольная фотография Тура милосердно заслонила эту картину. У него не хватаеттолько передних зубов. Но теперь зубные врачи научились творить чудеса. Все нетак страшно. Совсем не страшно. Через минуту нахлынувшая тошнота заставила еевыбежать в уборную.

Позвонил телефон, думала она, стараясь понять,будет ли ее еще рвать. Телефон всегда звонит, когда я нахожусь не там, гденужно. Если бы я была с ним, ничего бы этого не случилось. Опустившись снова всвое кресло, она прижимала к себе журнал и молила Бога не наказывать Тура завсе то, что она натворила в жизни. Она не молилась уже очень давно.

Уве сидел в больнице у кровати Тура и встал,когда увидел ее. Беспомощным движением он протянул ей руку, но рукопожатия таки не получилось. Они постояли, прижавшись друг к другу, и он вышел, уступив ейсвой стул.

Врачи подготовили ее, прежде чем впустить кТуру. Он все еще не пришел в сознание. Операция по удалению осколков разбитогочерепа прошла удачно. Теперь оставалось только ждать, когда он очнется.

Голова Тура не выглядела поврежденной. Новрачи ничего не обещали. Левая рука и ноги были в гипсе. Покрытое ссадинамилицо было синего цвета. Пришел врач и сообщил, что Тур получил сильный удар вгрудь, и у него сломано несколько ребер. К тому же у него могло быть пока ещене обнаруженное внутреннее кровотечение.

Грудь Тура была туго перебинтована. Неровное,прерывистое дыхание убедило Руфь, что внутри у него не все в порядке. Онипросто не хотят говорить нам, насколько все это серьезно, подумала она и обеимируками ухватила врача за халат.

— Все будет в порядке, — сказал врач, стараясьне встречаться с ней глазами.