Я в самом деле чувствовал и аппетит, и даже просыпающийсяголод. Мама всегда готовит вкусно, у нее куча книжек по поварскому искусству,которые, правда, не раскрывает, но все равно они ее обязывают, как онаговорила, держаться на высоте.

Я повел носом по воздуху, поглощая запахи. От мамы вкуснопахнет сдобными пирогами. Она их готовит с удовольствием, удаются на славу,нежнейшие и пушистые, хотя вообще-то мама торчать на кухне не любит, в ее времяуже пришел фаст-фуд и расфасовка в гастрономах, когда нужно только подогреть. Апироги готовить научила бабушка, когда мама крутилась вокруг нее на кухне илезла помогать.

И сама она похожа на только что приготовленный сдобныйпирожок: улыбающаяся и такая сдобненькая, что хочется укусить.

– Мойте руки, – сказала она, – и приходите накухню. Как раз будет готово.

Из ванной я прошелся по квартире, сколько здесь не был, аничто не изменилось. И хорошо, что не меняется. Это так уютно, когда все такоеже, как и в детстве…

Самая дальняя комнатка, маленькая и тесная, все так жеслужит спальней: там ничего не умещается, кроме двуспальной кровати и крохотнойтумбочки.

Ее постель покрыта клетчатым пледом, рядом две продолговатыеподушки, справа и слева по ночному столику. На левом маникюрный набор, штуксемь тюбиков с разными кремами, особые щипчики для обкусывания ногтей на ногах,мобильник и крупные клипсы. На правом – пепельница и полупустая пачка сигарет.

– Повеяло родным? – раздался за спиной бодрыйголос младшего брата. – И ты здесь когда-то кувыркался…

Я кивнул.

– Да, давно было, а как сейчас помню. Ты спишь вбольшой комнате на диване?

Он помедлил с ответом, я повернулся к нему, в егоприщуренных глазах плясали насмешливые огоньки.

– Ну да, конечно.

– Здорово, – сказал я. – А я чуть не подумал,что ты спишь здесь.

– Где?

Я указал на правую сторону.

– Это твои сигареты. Бросать не думаешь?

– Уже снизил норму втрое, – сообщил он. –Мама молчит, но вообще-то она дым не очень-то любит.

– Значит, – спросил я, – ты все-таки…

Я замолчал, он сказал легко:

– Да, сплю здесь. Это, кстати, решает целый рядпроблем. Да и удобнее здесь, чем на диване. К тому же не надо его раздвигатьвсякий раз.

Я снова замолчал, пытаясь додумать недосказанное.Представить мать со взрослым сыном, которые среди бела дня прилегли на пятьминут, чтобы отдохнуть и поговорить, я могу, но когда двое взрослых раздеваютсяи ложатся под общее одеяло, гасят свет и… пусть даже тут же засыпают, но во снемы все ворочаемся, задеваем друг друга, закидываем ноги, обнимаем, щупаем…

Он хохотнул, взглянул на часы, голос прозвучал деловито:

– Пойдем в гостиную. Скоро матч начнется.

В гостиной на старом диване набросаны стопками книги, диски,журналы по софту. Он плюхнулся на середину, небрежно сдвинул в сторону.

– Садись.

На экране замелькали картинки переключаемых каналов. Япосматривал на Дениса, сыт и доволен, я спросил тихо, косясь на открытую дверь:

– И как у вас теперь?

– Прекрасно, – ответил он незамедлительно.

– В смысле…

– В смысле, что нам обоим нравится то, что происходит.

Он озабоченно пощелкал пультом, футбола нигде не видно,цапнул программку. Я видел, как глаза сузились от злости.

– Что делают, что делают!.. Как они могут?

– Что случилось?

– Перенесли на полчаса! Неслыханно! У нас демократияили нет?

– Да ладно, – сказал я успокаивающе. – Можетбыть, бомбу ищут. Матч состоится, такие вещи не отменяют. Ты мне скаживсе-таки, как ты решился на такое… У меня в голове не укладывается.

Он довольно хохотнул:

– Да я бы не сказал, что я решился. Это получилось какбы против моей воли. Засиделся в Интернете, а когда наконец оторвался отэкрана, было уже три часа ночи. Заглянул к маме пожелать спокойной ночи, но онадавно и крепко спит. Согнулась на боку, такая жалобная и беспомощная, пяточкивысунула из-под одеяла… Я подошел прикрыть, а потом лег тихонечко, обнял еетихо-тихо, чтобы не разбудить…

Я кивнул.

– Да, я тоже часто ложился так. Подолгу болтали овсяком.

– Вот-вот, я тоже лег, как всегда, без всякой заднеймысли. Но она так разогрелась во сне, ее тело такое мягкое, нежное, жаркое,лакомое, что у меня вся кровь хлынула к пенису. Я уже и не сознавал почти, чтоприподнял тихохонько ей рубашку, а спала она, как всегда, без трусиков, они ейне то давят резинкой, не то натирают… В общем, я тихо-тихо, со всейосторожностью нащупал ее щель, там уже влажно, даже слюнить не пришлось,медленно вошел, все время опасаясь, что вот-вот проснется…

Я спросил с недоверием:

– И что, не проснулась?

– Нет, – ответил он нерешительно. – Толькокогда я уже оргазмил, а это получилось достаточно быстро, сам понимаешь, хренсдержишься, вроде бы то ли начала просыпаться, то ли проснулась, но…

– Сделала вид, что ничего не заметила?

– Да, – ответил он. – А потом снова заснула.А утром уже и не знала, то ли это сон такой, то ли в самом деле что-то такоебыло. Во всяком случае, целый день поглядывала на меня украдкой. А я едвадождался ночи, потому что острое возбуждение то и дело вздыбливало пенис так,что трещали штаны. Когда мама пожелала мне спокойной ночи и ушла, я еще минутсорок сидел за компом, потом заглянул в ее спальню. Она на боку в той же позе.Впрочем, это ее любимое положение, почти всегда так спит, а пятки подгибает ксамой заднице. Я на всякий случай пробормотал вслух: «Ну вот, а так поговоритьхотелось…», тихонечко лег сзади. Ты не поверишь, чуть не кончил, когда тольконачал задирать ей рубашку! Все мои одноклассницы, которых я драл во все дыры,ни в какое сравнение…

– И что, – спросил я недоверчиво, – и в тотраз не поймала на горячем?

– Представь себе, нет! Хотя я начинал сомневаться, чтоне слышит. Потом так повторилось на третью ночь, на четвертую. Я началдогадываться, что не спит, мы оба чувствовали, что нарушаем все-все запреты иустановки, это придавало ощущениям такую остроту, что у нее оргазмы шлисериями, я это чувствовал, хоть старалась делать вид, что крепко спит, а у менябыла только одна проблема: не кончить сразу.

Я помолчал, стараясь все это представить, и сразу же ощутил,как и у меня к причинному месту приливает жаркая тяжелая кровь. Денис улыбался,потягивал пиво и смачно хрустел чипсами.

– И когда перестали скрываться?

Он хитро улыбнулся.