– Знаешь, мы оба чувствовали в этом такойизысканно-извращенный смак, что не спешили, не спешили… Вернее, мама неспешила. Или сперва не могла сообразить, как ей поступить правильно.

– Правильно? – переспросил я невольно. – Чтоже тут правильного, когда сын трахает собственную мать?

Он фыркнул.

– Ну, во-первых, ей спокойнее, когда разряжаюсь дома, ане на улице, где и СПИД, и венерические, и хитрые девки, что то денег требуют,то угрожают привлечь за изнасилование, если что-то им не сделаю. Она же слышитжалобы подруг, у которых сыновья то и дело влипают в какие-то неприятности!Во-вторых, разве наша мама не хороша? Выглядит молодо, а тело у нее сочное…Хоть и показывают в рекламе молоденьких гимнасток, но у меня что-то этигуттаперчевые задницы не вызывают отклика. Зато когда маму беру за мягкую жопу,у меня сразу пенис наготове, как бы я ни устал и ни набегался в фирме… А тычто, ничего не чувствуешь? Теперь, когда знаешь?

Я прислушался к себе, признался:

– Да, есть. Но это же неправильно! Как если бы… ну, тамвсякие гомосеки…

Он изумился:

– Ты что? То извращенцы, мужчины с мужчинами! А здесьсамая что ни есть норма! Во-первых, мы маму любим, а во-вторых, с кем еще иначинать трахаться, как не с мамой? Уж точно с нею всегда покой, уют и ласка! Иона нас любит, как ты догадываешься.

Я потряс головой.

– То другая любовь!

Он расхохотался.

– Да ладно тебе… Она настолько рядом, что грани и невидно вовсе. Тебя уже завело, признайся, как только допустил саму мысль, чтоэто возможно!..

Я подумал, спросил осторожно:

– Погоди, у нее же климакса еще не было?

– Нет, ей рано.

– И как…

– В смысле? А, чтоб не забеременела?

Я кивнул.

– Точно.

Он почесал затылок.

– Сперва наугад, а потом мне самому пришлось вести ееменструальный календарь, она стеснялась. А в опасные дни, когда моглазабеременеть, пользовался ее анусом.

Я покрутил головой, не зная, что сказать, он не понял моегомолчания, сказал, защищаясь:

– А как иначе? Презервативами как-то глупо, а я нехочу, чтобы она ходила на аборты.

Мелодично прозвенел мобильник, Денис торопливо выхватил изкармана черную плоскую коробочку.

– Алло?.. Ну да, я тоже бешусь!.. Скоты, это ж невыборы какие-нибудь сраные, кому они нужны, а футбол – нужен!.. Ну?.. И яговорю!.. Ага… ага… ага… ну?.. Ага, и я… Ну?

Он откинулся на спинку дивана, лицо разгладилось, повеселел,иногда похохатывал. Я потихоньку поднялся, мама хотела меня увидеть ипоговорить, тревожится за мое душевное состояние.

На кухне яркий свет, вкусно пахнет, мама на кухне ко мнеспиной, нарезает огурцы тонкими прозрачными ломтиками. Я остановился в дверномпроеме, всматриваясь в нее уже другими глазами. Молодое и сочное тело, такимистановятся те девочки, что живут в тепле и уюте. На их твердом мясе нарастаетсладенький такой нежный жирок, что придает особое очарование. Когда выходят наулицу в топ-майках, открывая животики, то привлекательнее кажутся как раз те, укого на боках уже наросли великолепные такие валики… На обложки журналов хорошикак раз гимнастки с идеальными талиями, где ни капли жира, но для мужских рук лучшеэти, с валиками.

Я подошел сзади вплотную, как делал всегда, обхватил, вочередной раз отмечая, что в талии прибавила еще чуток. Пальцы захватили на еемягком животе толстую горячую складку, она и раньше попадалась, тогда ее мял ищупал, ехидно комментируя, что ага-ага, снова потолстела, но сейчас, вспоминаяслова брата, медленно перебирал эту сладкую плоть, все так же прижавшись,пальцы все сильнее сжимали горячее тело.

Пенис, сволочь, сразу начал вздуваться, наливаться горячейтяжестью. Я поспешно выгнул хребет, как кот на мусорке, отодвигая зад, нопальцы не разжал, не смог. В мозгу уже горячая каша, снова прижался, рукиначали подниматься по ее телу, перебирая пальцами горячие сладкие валикиживота. Вот сейчас в мои ладони опустится горячая тяжелая грудь, на мигиспугался своей дерзости, пальцы остановились на мягких и горячих складках,сжались, чувствуя нежную и податливую плоть.

Некоторое время я мял и щупал, отдаваясь странному и оченьострому ощущению нарушения запретности, как будто одним ударом разнесмонолитную стену, ранее казавшуюся нерушимой, а за ней огромный захватывающиймир, который принадлежит только мне.

Она продолжала строгать огурец, только руки двигалисьмедленнее, а когда закончила с одним, очень неспешно и осторожно взяла второй.По миллиметру поднимая ладони, я коснулся бюстгальтера, тяжелого истаромодного, подлез под твердую окантовку. Пальцы коснулись мягкой и горячейгруди, тяжелой и в то же время податливо-послушной. Ладони сдвинулись вверх ужесами, сладкая горячая тяжесть легла в ладони тихо и безропотно. Пальцы сами посебе накрыли быстро поднимающиеся соски, оба сразу затвердели, я чуточку ихсжал, мама судорожно вздохнула.

Мозг не отключился, но его как бы отстранили от активногоучастия, оставив в роли наблюдателя, а власть над телом взяла волосатаяобезьяна. Я высвободил одну руку, второй держал в ладони грудь, в один приемухитрился расстегнуть и спустить штаны, торопливо задрал подол. Ягодицыкрупные, тронутые целлюлитом, горячие и широкие, я чуть согнул колени и направилпенис в горячую влажную щель, умоляя его сдержаться и не выплеснуть весь гельмне в ладони.

Мама медленно наклонилась к плите, опершись локтями. Я жадноухватил ее за бедра и вошел с жадным выдохом облегчения, словно наконец-топереступил порог рая. Наслаждение начало нарастать в бешеном темпе. Я думал,что вот сразу и кончу, однако экстаз все нарастал и нарастал, а когда я ужедумал, что и сам кончусь, мое тело взорвалось неистовым оргазмом. Я сжалягодицы, зарычал, колени подогнулись, я чуть не упал, пару минут держался надрожащих ногах, наконец заставил себя отклеиться и торопливо поднял брюки.

Руки тоже дрожат, так же задрожал бы и голос, если бы яосмелился заговорить. Придерживая брюки, я суетливо сунулся в ванную, славабогу, соседняя дверь, все еще дрожащими руками вымыл пенис в раковине. Морда взеркале потрясенная, глаза вытаращенные.

Денис сидит, все так же развалившись на диване, тычет передсобой в воздух пультиком, словно наносит короткие уколы невидимой шпагой.

– Еще семь минут до футбола, – пожаловалсяон, – а смотреть нечего! Когда было четыре канала, и то находил, чтопосмотреть!

Я пробормотал:

– Теперь все под спортивные отдали…

– Я и шарю по спортивным, – возразил он. – Ачто еще смотреть? Не культуру же или науку? Скучно…