Сейчас такого понятия, как разврат, нет. Абсолютно всеузаконено и оправдано даже церковью. Сейчас даже президенты стран трахают своихсекретарш и практикантов почти на виду у всех, стараясь, чтобы их застали затаким занятием, потому что промах в политике простят: все мы люди, ноневнимание к сексуальной жизни может стоить президентского кресла.

В поисках «равного удовольствия для всех», мы же демократы,дошли, как вижу, до промискуитета: не один же я таков, просто мне это открылосьтолько сейчас, но в таких делах я почему-то плетусь в хвосте. Дальше идтинекуда. В смысле, опускаться ниже некуда, так что сломать этот мир могутзахотеть даже те, кто, подобно Зевсу, перетрахал людей, коней, коз, свиней идаже рыб.

Она сладко чмокнула губами, что-то пробормотала, непросыпаясь. Ее голова на моей руке с часами, я осторожно повернул голову,отсюда в раскрытую дверь видны часы в прихожей, но отблеск стекла не даетрассмотреть, который час. Все равно пора, я не показывался на работе почти неделю,пообещав дома подобрать варианты рекламы средства от перхоти.

Почти бездумно я потихоньку вытащил руку из-под ее щеки,мозг уже прикидывает, что скажу на службе, а ладони сами по себе мнут мягкий итакой теплый живот, где складки захватываешь уже не пальчиками, а широкорастопыренными ладонями. Сладкая плоть послушно сминается, никакогосопротивления тугих мускулов, как у иной девчонки, что изнуряет себя шейпингом.

Мама снова повернулась спиной, подогнула колени. Междутолстых ягодиц половая щель выступает отчетливо, все еще покрасневшая ираздутая. Представляю, какой она была вчера вечером, когда я наконец решилотвалиться и заснуть…

Мое тело придвинулось, слегка меняя угол, сейчас это уже нея, а мои десять миллионов предков, попробуй поспорь с ними. Привычно исладостно, будто проделывал это на протяжении геологических эпох, сомкнулся вкоитусе, отдался могучему древнему чувству, а когда организм затрясло воргазме, мозг начал очищаться буквально в ту же секунду.

Мама сладко застонала в полусне, но я затих, и она сновамирно заснула. Я потихоньку слез, подошвы бесшумно прошлепали по коврику,дальше душ, холодные и горячие струи…

Я долго стоял, смывая пот и запах влажных простыней, словнотугие струи могут вымыть из тела похоть и чревоугодие, я же не могу самсовладать со своим телом, в котором живу и которым вроде бы должен командовать.Но как и нашей страной рулят не самые умные, так и мной рулит хрен знает что,даже не обезьяна, а ящерица какая-то, разве что разговаривать обучилась.

– А вот хрен тебе, – сказал я вслух. – Мы ещепоборемся, скотина! И на этот раз не сдамся так просто.

Я вышел из душевой кабины вроде бы не только освеженный, нов голове сразу три варианта, как остроумнее обыграть слова, на которыхнастаивает заказчик.

Из кухни донесся голос:

– Славик, тебе к кофе сыр или гренки?

– Сыр с гренками! – крикнул я.

Я торопливо растерся мохнатым полотенцем, с кухни ужедоносится запах кофе. Когда я оделся и вышел, ноздри поймали дразнящий ароматподжаренного хлеба со слегка расплавленным чеддером.

Мама, еще румяная со сна, на щеке отпечаток рубца подушки,встретила меня ласковой улыбкой.

– Смотри, сороки украдут, если будешь слишком долгомыться!

– Я не настолько блестящ, – ответил я. –Спасибо, мама.

– Понравились гренки?

– И кофе, – ответил я. – Ты чувствуешь, какойя люблю.

– При чем тут чувствуешь, – удивилась она. –Просто знаю. Я же очень люблю вас с Дениской! И хочу, чтобы у вас было всехорошо. Вы уже не маленькие, но все равно сердце за вас болит.

Она себе положила только гренки, боится набрать вес, а ясожрал чеддер как свой, так и ее, выпил кофе и пожалел, что чашка маленькая.

– Все, мама, надо идти.

– На работу?

– На работу, – заверил я. – Правда-правда,мама. Честно говоря, еще вчера мне было так хреново, что я, наверное, дождалсябы, пока меня уволят. Но сейчас иду! Правда, иду.

Она проводила меня до лифта, я поцеловал ее, как всегдацеловал, в обе щеки, она сказала тихо:

– Слава, будь поосторожнее на дороге.

– Буду, мама.

– Помни, у меня сердце разорвется, если что с тобойвдруг… И Дениска тебя очень любит.

Я привычно вырулил на шоссе, пропустив десяток лихачей, чтонесутся, словно наперегонки, авось впереди нарвутся на пост ГАИ, мозг ужеработает спокойно и четко.

Да фигня это все. Мы держимся каких-то навязанных намстандартов поведения, не задумываемся, что они появились у древних римлян илиегиптян по какому-то важному поводу, что уже давно неважен в эпохунаучно-технического прогресса.

Если же задуматься, то давно бы уже отбросили, нозадумываться некогда. Мысли заняты постоянно очень важными проблемами: тофутбольная команда проигрывает, то новую сотрудницу не удается взять за жопу,то всемирная лотерея с лотом в сто миллионов долларов совсем близко, надокупить билетик и придумать, какие цифры вычеркнуть…

А так, если подумать, то нормально, когда мать с сыном, атак же точно нормально, когда брат с сестрой, отец с дочерьми, а внук сбабушкой. Вот сейчас я подумал о таком и… ничего ужасного не ощутил. Мир нерухнул, я не ощутил, что ах-ах как это гадко, как омерзительно.

А в самом деле, чего уж проще? Сексуальные отношения идолжны, если по уму, начинаться внутри семьи, а не где-то на стороне с немалымриском, несмотря на всю пропаганду безопасности защищенного секса. А вот доманикаких проблем, никаких сложностей, опасений. Все мы, и мальчики, и девочки,доверяем родителям. Конечно, до известного возраста, но как раз половоесозревание, когда родители могут помочь и обучить, еще входит в этот возраст.

Инцест запрещен всеми конфессиями потому, что потомство принем слабое и болезненное, но сейчас пришла эра отделения секса отвоспроизводства! И правила игры должны быть иные.

По «Авторадио» какой-то дурень долго и напыщенно вещает окардинальной ломке мировоззрения населения при переходе к продвинутой экономикеи общечеловеческим ценностям.

– Осел, – пробормотал я, – не просто ломка,да еще и кардинальная… Слов каких нахватался, дурачина картонная…

Ломка… Никакая не ломка, даже если человек, к примеру, изжелезной партии коммунистов переходит в размагниченные демократы. Или бабниквдруг решает вести нравственную жизнь и отыскать Единственную. Это круто, но иэто не ломка.

Хрень какая. Песочница. Детские забавы и детские проблемы.Даже проблемы младенцев. Настоящая ломка мировоззрения нагрянула только сейчас:принять или не принять сингулярность! Принять – это оставить все-все. Политику,культуру, общественный строй, моду, спорт, даже человеческие тела…