наш враг мог уже подготовиться.

Томас подавил дрожь в голосе:

— Полагаешь, он уже здесь?

— Ты еще не понял?

Голос калики был мрачный, как ночь в потустороннем мире.Томас спросил тревожно:

— Что я должен понять?

— Он местный. Забыл, перо?

Томас вздрогнул, кожу осыпало морозом. Он помнил ту схватку,и то посетившее его странное чувство опасности, куда более острое, чем за всюпредыдущую жизнь и за все схватки.

— Ангел?

— Ангел, архангел... Тут еще престолы, власти,херувимы, серафимы, карантаки... Или карантаки в другом раю? Словом, бой в аду,все в дыму, ничего не видно.

Томас покачал головой:

— Сэр калика, это ты уж чересчур. Я понимаю, язычник. Увас боги не только дрались, но и всякое непотребие творили, наш прелат... Но унас Бог один! А все ангелы — его слуги. Да не просто как у меня в замке, хотяклянусь невинностью Пречистой, вернее моих слуг нет во всей Британии, а как бычастицы самого Бога. Я не могу объяснить так же возвышенно, как говорит нашпрелат, но я ему верю. А сам себя не предашь...

Олег задумался, хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой.Лицо оставалось тревожным, зеленые глаза потемнели как лесные озера, не знающиенеба. В нем оставалось сомнение, Томас видел, но как объяснить язычнику, что срождением Христа пришел на землю совсем другой мир, не знал.

Посередке обширной поляны высился мощный дуб о трех стволах,исполинский, древний, с корой в ладонь толщиной, дуплами, наплывами размером вщит, а ветви расходились так широко, что накрывали всю поляну. В коре дубавиднелись вбитые камни, уже почти поглощенные наплывами деревянной плоти,торчали концы медных стержней. У подножья белели седые валуны, такие жедревние, закругленные.

У Томаса зашевелились волосы на загривке. Он ощутил запахкрови. Похоже, пролитой совсем недавно, вон темные вожжи засохшей крови, в этомкапище все еще режут пленных, приносят в жертву красивых девушек и младенцев!

Он тяжело задышал, схватился за меч и дико огляделся. Нанего сумрачно и безлико смотрели вековые деревья.

— Где они?

Олег поморщился:

— Кого тебе надобно?

— Демонов, что режут людей!

— Стоило так далеко ходить? — буркнул Олег снеприязнью. — В твоем походе за Гробом резня была всем резням резня.

— Там за веру! — сказал Томас люто. — За веруможно. И даже нужно! С верой в сердце все можно. Там мы резали неверных в угодуГосподу нашему, а тут режут черт-те кому.

Он шагнул к дубу с мечом в руке. От потеков засохшей кровинавстречу взвилась стая злобно жужжащих зеленых мух. Воздух завибрировал,слюдяные крылышки во множестве звенели так, что на Томасе мелко-мелко задрожалидоспехи. Он невольно отшатнулся:

— И это ваш рай?

— У каждого свой рай, — буркнул Олег, явнозадетый. И добавил, подумав. — И свой ад.

Томас отступил еще, злобно жужжащие мухи пытались лезть вщели доспеха, он попробовал отмахиваться, понял как глупо выглядит, отбиваясьмечом, с сердцем сунул в ножны:

— Такой гадости еще не видел!

— Поглядим, что за рай у тебя, — ответил Олегуязвлено.

Он пошел, не оглядываясь. Томас, сердясь, что обидел друга,торопливо пошел следом, напоминая себе, что не зря добрый дядя твердил:говорить правду — терять друзей. Да и сам калика говаривал предостерегающе:худая харя зеркала не любит.

Ноги начали подкашиваться, Томас ощутил, что доспехипринадлежали великому воину, простой бы уже свалился под тяжестью стальных лат.

За лесом потянулась высокая стена, уходящая вершиной таквысоко, что края уже не видать. Томас разглядел широкие врата:

— А там что?

— Патала, — буркнул Олег, не поворачиваяголовы. — Потусторонний мир скифов. Но видишь, закрыт? А ключ у Барастыра.Не отставай, сэр король.

— Скифов? — пробормотал Томас. Он покосился накалику. — Ты сам скиф... Не хочешь оттуда запросить помощи?.. А, гордый...А гордыня — смертный грех.

— Тебе кто-то сказал, чтобы ты сперва вымыл свой палец,прежде чем указывать на его пятна.

Томас даже остановился от великого возмущения:

— Это сказал черт!.. Как можно черта слушать? К тому жеон это сказал тебе!!!

— Как можно черта слушать? — удивился Олег.

Впереди светилась в полумраке длинная полоса, похожая набесконечный ивовый прут с ободранной корой. Чем ближе подходили, чем яснеевидели, что это не прут, а некая светящаяся труба.

Томас, любопытствуя, подошел первым, осторожно потрогал, нопальцы свободно прошли вовнутрь. Там ни тепло, ни холодно, только белыймертвенный свет, безрадостный, в котором не чувствуется жизни.

— Это что же? — спросил он.

— Свет, — ответил Олег, подумав, — в видетрубы.

Томас вскипел, он никогда не знал, когда отшельник шутит, ачасто подумывал, что если получалась у него шутка, то сам Олег не подозревал отаком, будучи юмора лишенным от рождения, получив взамен дар магии.

— А это рай или ад? Ты ж говоришь, у сарацин и ад нанебесах!

Олег хотел было пересечь светящуюся трубу, надо идти дальше,ишь, любопытный. Ответить не успел, вдали, в светящемся конце показалась темнаяточка. Быстро приблизилась, мимо промелькнуло растрепанное тело, лицо свытаращенными глазами. Томас отшатнулся, но человек, если то был человек,унесся по трубе вдаль и мгновенно исчез.

— Ты видел? — спросил он дрожащим голосом.

Олег кивнул, впервые не в силах ответить. Вид у него былошарашенный, как и у того, что вылетал в трубу. Перед глазами все стояло глуповосторженное лицо, развевающиеся волосы, странная, облегающая, как уярмарочного фокусника одежда.

— Что за... — сказал Томас дрожащим голосом.

Он оглянулся на Олега, встал на четвереньки и прошел подтрубой, стараясь не задевать рукоятью меча. Олег, который, по мнению Томаса,мог бы перепрыгнуть, из осторожности перешел по его следам.

Томас на той стороне встал на ноги, обернулся в гордой иполной достоинства позе, ахнул. По трубе стремительно неслось другое существо,похожее на женщину, но с короткими волосами, огромными серьгами в ушах, а ещеодну серьгу быстроглазый Томас успел разглядеть в ее носу. Да и одета, если непочудилось, в мужское...

— Ты видел? — прошептал он.

Олег проводил долгим взглядом исчезающую фигуру. Лицо быломрачное, как могила под мелким дождем. Томас прошептал:

— Рай или ад?