— Сегодня вернулись.

— Ага… Ну, ты все видела, все знаешь, выходит,рассказывать нечего.

— А ты, значит, пьешь?

— Пью. Как вернулась, так и пью. И ни малейшего желанияпокончить с этим пороком. Глядишь, допьюсь до белой горячки, и все само собойкончится.

— Что все? — вздохнула я.

— Все. Жизнь моя никчемная… надоела она мне хужегорькой редьки. — Зойка ухватила бутылку, но, заметив, что она пуста,поморщилась, — Черт, выпить есть?

— Есть, — кивнула я, извлекая из рюкзакаполлитровку. — Закусить найдется?

— Не знаю. Пошарь в столе за занавеской. Шарить тамбыло совершенно нечего, банка с солью и два куска хлеба, черствого, точноподметка.

— Придется без закуски, — сообщила я, разлилаводку в две чашки, подняла свою и сказала, — Ну что, со свиданьицем,подруга.

Зойка к своей чашке не притронулась, сидела, тяжелозадумавшись.

— Осуждаешь? — подняла она взгляд на меня. —Вижу, что осуждаешь. И правильно. Дура я. Была бы умной, плюнула этой падле вморду и стала бы жить лучше прежнего, глядишь, жизнь бы и устроилась. А я немогу. Девчонку их видела? Пятый годок. Я подсчитала, сколько ж он один прожитьсумел, месяца не вышло. Слышишь. Лийка, месяца не продержался. — Онамахнула рукой, сметая на пол чашки с бутылкой. — Вот дура, — сказалас обидой. — Водку разлила… И черт с ней. Под кроватью — самогонкитрехлитровая банка, достань.

— Достану. Значит. Петр твой не долго страдал ивскорости обзавелся подругой

— Ага. А какие письма писал… Хочешь покажу"?

— А то я их не видела.

— Точно. Я тебе их читала. Тем более. Ведь допоследнего врал. Приехала, а в квартире… — Зойка рукой махнула и нервнохихикнула.

В дверь постучали, и в комнату заглянула та самая суроваятетка с первого этажа.

— Как тут у вас? — спросила она настороженно.

— Нормально, — заверила я, идя ей навстречу.

— О. Катерина, давай за стол, — заорала Зойка. Явместе с Катериной вышла в коридор и попросила, протягивая деньги.

— Нельзя кого-нибудь в магазин послать? Она несколькодней ничего не ела, оттого крыша и съезжает. Оставлять ее одну мне не хочется…

— Я сама схожу, мигом. Магазин у нас во дворе, —заверила Катерина и вскоре вернулась с целым пакетом снеди. Мы соорудили чемперекусить. Зойка тоже приняла в этом участие, и через полчаса втроем сели застол. Катерина выпила самую малость, сославшись на работу, и через часудалилась. А мы с Зойкой продолжили бдение за бутылкой, которое закончилось вовтором часу ночи. Именно к этому времени подружка, почувствовав настоятельнуюпотребность вздремнуть, перебралась на кровать, а я, перемыв посуду и распахнувокно настежь, устроилась по соседству и разглядывала потолок до самогорассвета.

Разбудил меня осторожный шорох, я приоткрыла глаза и увиделаЗойку. Та сидела возле окна, курила и разглядывала меня.

— Привет, подруга, — сказала весело.

— Привет, — зевая, ответила я. — За бутылкойкинемся или завяжем?

Зойка хмыкнула, посмотрела в окно, где вовсю жарило солнце,и покачала головой:

— Паскудный у тебя характер. Виталия Константиновна.

— Мне говорили…

— Дрыхнуть будешь или экскурсию по городу тебеустроить?

— Давай экскурсию, — пожала я плечами. Через час,позавтракав и приняв душ (холодный, горячая вода отсутствовала), мы отправилисьна прогулку, а вернулись ближе к вечеру.

— За бутылкой? — невинно спросила я. Зойкапосмотрела свирепо.

— Тошнит меня от пьянства. Думаешь, я и в самом деле скатушек съехала?

— Кто тебя знает.

— Кто тебя знает… — передразнила Зойка, — Ну,подурила малость… уж больно мне обидно стало, что эта… Ладно, хрен с ними,пусть живут да радуются. Я тоже проживу.

— Ты как в этой общаге очутилась?

— Что ж мне, с ихним семейством жить? А комендантшаздесь — подруга моя, вот пустила.

— Ага. Денег у тебя, конечно, нет?

— Откуда ж им взяться? — удивилась Зойка.

— А пьешь на что?

— Самогон поставили, молочный бак… или два… Не помню.Дешево и зло.

— Бак кончился?

— Само собой. Это браги бак, а самогонки из неезначительно меньше выходит.

— Еще поставите?

— Виталия Константиновна, уймись ради Христа, я всепоняла и прочувствовала. И уже начала новую жизнь. Все. В завязках я, вот текрест. — Зойка перекрестилась и тяжко вздохнула, — Не поверишь,сегодня под утро проснулась, а на душе так тошно, думаю, сейчас пойду иудавлюсь. Слава богу, ты на соседней койке дрыхла. Посмотрела на тебя, подумалаи решила, что помирать мне ни к чему. В общем, кризис миновал и со мной полныйпорядок.

— Здорово, — кивнула я, подошла к окну и сталаразглядывать двор-колодец с тремя чахлыми березами, — Поехали сомной, — попросила я тихо.

— Куда? — вроде бы удивилась Зойка.

— Ко мне. Чего тебя здесь держит? Квартиры и тойлишилась. Работы нет…

— Значит, спасать явилась? Согласна, раскисла ямалость, вид имею паршивый, и все такое, но ты зря решила, что я под гору… Всенормально, пить завязала, начала новую жизнь. Со мной полный порядок.

— А со мной нет, — ответила я. Зойка долгомолчала, потом подошла и встала рядом.

— Что так? — спросила тихо.

— Не знаю… внутри точно все рушится. Вот смотрю в окно,и очень хочется головой вниз.

— Ни к чему, — хохотнула Зойка и погладила меня поплечу. — Если мы там не загнулись, то здесь попросту грех.

— Вот и я говорю, — отвернувшись от окна, хмыкнулая. Зойка начала бродить по комнате, заглянула под кровать. — Ты чегоищешь?

— Сумку. Черт знает, куда ее сунула. Вещичек у менянемного, но и их во что-то положить надо.