– Вы так думаете? – строго спросил Лестат. –А с какой стати мне заботиться о каких-то смертных, семействе ведьм? Мэйфейры –что они мне? И что такое, скажите на милость, "великое семейство"?Богатое семейство? Вампиры презирают ведьм, и им все равно – богатые эти ведьмыили бедные. Любой, кто прочтет историю Меррик Мэйфейр, поймет почему. Хотятеперь, конечно, Меррик среди нас настоящая принцесса. Кроме того, нашипытливые читатели полагают, что все это беллетристика. Да и как знать, где идетречь о настоящем, а где выдумка?

Я мысленно оплакивал свою рыжеволосую Мэйфейр, а разговортем временем продолжался.

– Слава богу, что ваши читатели считают этот трудбеллетристикой, – чуть распаляясь, говорил Стирлинг, – и семействоМэйфейров не подозревает о тех истинах, которые вы раскрыли публике. Чтокасается "великого семейства", то для меня это та семья, котораяживет на свете несколько веков и больше всего дорожит любовью. Что еще? Вывсегда и повсюду ищете семью. Я понял это по вашим Хроникам.

– Хватит, не желаю больше слушать, – резко, но неповышая голоса, оборвал его Лестат. – Я пришел сюда не на суд. Ваших рядовкоснулось разложение. И мы с вами это прекрасно знаем. А теперь оказывается,что и вы не избежали этой участи, ибо явились сюда вопреки воле старшин. Наверное,надеетесь, что я поделюсь с вами Темной Кровью?

– Мне не нужна Темная Кровь, – стараясь подавитьизумление, ответил Стирлинг. – Я не стремлюсь получить этот дар. Мне лишьхотелось увидеть вас, услышать ваш голос.

– И теперь, добившись своего, как вы намереныпоступить?

– Я уже говорил. Напишу об этом. Исповедуюсь старшинам.Расскажу все, как было.

– Нет, не все, – сказал Лестат. – Одинключевой момент вы опустите.

– Какой именно?

– Нет, вы все-таки поразительная компания. –Лестат покачал головой. – Неужели сами не догадываетесь, о чем я?

– Мы стараемся быть достойными восхищения, –ответил Стирлинг. – Скорее всего, старшины меня осудят. Возможно, дажеотзовут из Луизианы, хотя в этом я сомневаюсь, ибо под моей ответственностьюздесь много других важных дел.

И вновь у меня кольнуло сердце. Я подумал о "великомсемействе Мэйфейров". Вспомнил свою рыжеволосую возлюбленную, Мэйфейрскуюведьму, которую больше никогда не увижу. Неужели они и есть "важныедела" Стирлинга? Ах, если бы только я осмелился спросить его об этом!

Лестат, как мне показалось, внимательно изучал Стирлинга.

А тот замолчал и пристально смотрел на Лестата, видимопытаясь запомнить все детали, чтобы впоследствии отразить их в своем отчете.Агенты Таламаски проходили специальную подготовку, включавшую и тренировкузрительной памяти.

Я попытался прочесть мысли Стирлинга, но не смог, апроникнуть в разум Лестата не посмел, уверенный, что он сразу же разгадает мойтрюк.

Лестат первым нарушил тишину:

– Отзовите Декларацию вражды.

Стирлинг вздрогнул и на какое-то время задумался.

– Не могу, – после недолгого молчания ответилон. – Я ведь не посвящен в старшины. Но я могу передать им вашу просьбу.Это все, что в моих силах.

* * *

Взгляд Лестата смягчился, медленно скользнул по Стирлингу иостановился на мне. Мы долго смотрели друг на друга, а потом я смутился ивежливо отвел глаза.

Однако все же успел кое-что заметить. До сих пор вВампирских хрониках мне не попадалась эта деталь: у Лестата оказались разныеглаза. Один был неуловимо больше другого и чуть окрашен кровью. Будь ясмертным, то, скорее всего, вообще не заметил бы столь маленькую деталь. Теперьже, увидев это, я смутился. Если Лестат считал это недостатком, то он могвозненавидеть меня за то, что я обратил на него внимание.

Лестат уставился на Стирлинга.

– Мы с вами заключим сделку, – заявил он.

– Счастлив слышать это, – откликнулся Стирлинг спрежним легким высокомерием.

– Сделка весьма проста, – продолжал Лестат, –но если вы мне откажете или пойдете против меня, то я отвечу соответствующимобразом. Полагаю, вы не сомневаетесь, что я мог бы давно вас уничтожить.

– Дэвид Тальбот не позволит вам сделать это, – стихой решимостью произнес Стирлинг. – А кроме того, судя по вашимрассказам, есть кое-кто еще: та, которая пользуется среди вас великимавторитетом, самая древняя и почтенная. Она тоже не даст нас в обиду – разве нетак?

– Стирлинг! – не удержался я от испуганноговозгласа.

Однако Лестат, похоже, меня не услышал – казалось, он что-товзвешивает и размышляет. Однако его молчание длилось буквально секунду.

– И все же я для вас опасен, – через секундузаговорил он. – Ибо не играю по чужим правилам – только по своимсобственным. Что касается древних, не будьте так уверены, что они жаждутвласти. Думаю, им нужны только уединение и полный покой.

Стирлинг на миг задумался.

– Я понимаю, куда вы клоните.

– Теперь вы меня презираете? – поинтересовалсяЛестат с чарующей искренностью.

– Вовсе нет, – поспешил ответить Стирлинг. –Наоборот, считаю вас на редкость обаятельным. Да вы и сами это знаете. Так вчем же будет заключаться сделка? Чего вы от меня ждете? Что, по-вашему, ядолжен предпринять?

– Во-первых, возвращайтесь к своим старшинам и скажитеим, что эта Декларация вражды должна быть официально отменена. Лично мне нет донее никакого дела, но для остальных это важно. А кроме того, если вы дадитеслово чести ограничиться в будущем лишь наблюдением за нами, то, уверен, нестанете досаждать нам, что для меня очень много значит. Ненавижу, когда мнедосаждают. Меня это злит, и я становлюсь небезопасным.

– Очень хорошо.

– Вторая просьба проистекает из первой и служитключевым моментом сделки. Оставьте этого юношу в покое и ни в коем случае неупоминайте о нем в своем отчете. Разумеется, вы можете сообщить, что на васнапал неизвестный вампир. Сами знаете, как и что следует написать, чтобывыглядело правдоподобно и не слишком отступало от истины, которую, как вамкажется, вы здесь узнали. Предвижу вашу неизбежную заинтересованность всемиэтими событиями. Но сохранение анонимности этого юноши должно стать для васделом чести... И еще одно.

Стирлинг слушал, не перебивая.