– Вы изгнали меня из родного города, – сказалЛестат. – Вы опрашиваете моих соседей. Вы до последней буковки изучаетевсе документы, подтверждающие мои права собственности. А теперь еще ивторгаетесь на мою территорию. И при всем при этом заявляете, что не верите вмое существование? Это лишь предлог, а не причина.

– Причина такова, что я хотел увидеть вас, –сказал Стирлинг, совсем осмелев. – Я хотел испытать то, чем гордилисьдругие члены ордена: встретиться с вами, увидеть вас собственными глазами.

– И теперь, достигнув цели, что именно вы намеренысделать?

Лестат бросил взгляд на меня, но и блеск в глазах, и улыбкапотухли, едва он снова обратился к человеку, сидевшему в кресле.

– То, что мы делаем всегда, – ответилСтирлинг. – Все подробно записать, составить отчет для старшин, подшитькопию в досье вампира Лестата... Если, конечно, вы позволите мне уйти, еслитаково будет ваше решение.

– По-моему, я до сих пор не причинил зла никому изваших – разве не так? – спросил Лестат. – Вспомните. Разве я напалхоть на одного активно действующего агента Таламаски? Не обвиняйте меня в том,что совершили другие. С тех пор как вы объявили войну и попытались изгнать меняиз собственного дома, я проявлял удивительную сдержанность.

– Отнюдь... – тихо заметил Стирлинг.

Я был потрясен.

– Что, черт возьми, вы хотите этим сказать? –возмутился Лестат. – Мне кажется, я вел себя как джентльмен.

Тут он впервые улыбнулся своему собеседнику.

– Да, вы были джентльменом, – ответилСтирлинг. – Но о сдержанности вряд ли может идти речь.

– Вы хотя бы понимаете, что для меня означает бытьизгнанным из Нового Орлеана? – не повышая голоса, спросил Лестат. –Способны ли вы постичь, каково это для меня – сознавать, что я не могупрогуляться по Французскому кварталу из-за ваших шпионов, торчащих в Кафе дю Монд,не могу слиться вечером с людской толпой, снующей по магазинам на Рю-Рояль,потому что где-то рядом за мной по пятам следует один из ваших славныхприятелей? В силах ли вы осознать, как больно ранит меня необходимость покинутьединственный город на свете, который я по-настоящему люблю?

При этих словах Стирлинг поднялся со стула.

– Но разве вы не хитрили с нами? – поинтересовалсяон.

– Было и такое, – ответил Лестат, пожав плечами.

– А кроме того, – продолжал Стирлинг, – никтовас из города не выдворял. Вы и не думали покидать его. Наши агенты видели, каквы без зазрения совести восседали в Кафе дю Монд за чашкой бесполезного для васгорячего кофе с молоком.

Столь смелые речи потрясли меня до глубины души.

– Стирлинг! Ради всего святого, не вздумайте спорить, –в отчаянии прошептал я.

Лестат в очередной раз скользнул по мне взглядом, в котором,впрочем, не было гнева, и повернулся к Стирлингу. А тот и не думал замолкать.

– Вы все еще насыщаетесь, охотясь на чернь, –решительно продолжал он. – Властям наплевать, но мы-то сразу узнаем вашпочерк. И знаем, что это вы.

Я пришел в ужас. И как только у Стирлинга язык повернулсяляпнуть такое?

Лестат зашелся безудержным смехом.

– И при всем при том вы пришли ночью? – спросилон. – Посмели явиться, понимая, что я могу вас здесь обнаружить?

– Наверное... – Стирлинг замялся, но потомдоговорил: – Наверное, мне хотелось бросить вам вызов. Наверное, я совершилгрех: поддался гордыне.

"Хвала Всевышнему за это признание, – подумаля. – "Совершил грех..." Отлично сказано!"

Я дрожал, глядя на этих двоих. Меня приводил в ужасбесстрашный тон Стирлинга.

– Мы уважаем вас больше, чем вы тогозаслуживаете, – заявил Стирлинг.

Я тихо охнул.

– Извольте объясниться! – с улыбкой произнесЛестат. – В чем именно проявляется это уважение, хотелось бы мне знать.Если я действительно у вас в долгу, следует, видимо, выразить благодарность.

– Сиротский дом Святой Елизаветы... – окрепшимголосом произнес Стирлинг. – Часовня, где вы, объятый сном, пролежали наполу много лет. Мы ни разу не попытались войти внутрь или узнать, что тампроисходит. А вы сами только что утверждали, что мы давно научились подкупатьохрану. Благодаря Вампирским хроникам ваш долгий сон перестал быть тайной. И мызнали, что могли бы проникнуть в здание и при свете дня взглянуть на вас,незащищенного, лежащего на мраморном полу. Сами посудите, какой соблазн: спящийвампир, который больше не утруждает себя укладыванием в гроб. Извращенныйаналог спящего короля Артура, погрузившегося в сон в ожидании, когда он вновьпонадобится Англии. Но мы ни разу не пробрались в ваши просторные апартаменты.Как я уже сказал, наверное, мы проявили к вам больше уважения, чем следовалобы.

Я на секунду прикрыл веки, уверенный, что сейчас неминуемослучится беда.

Но Лестат лишь снова весело расхохотался:

– Какая чушь! Вы и ваши агенты просто испугались. Вы ниразу даже близко не подошли к сиротскому дому Святой Елизаветы, будь то днемили ночью, ибо просто-напросто боялись старейших представителей нашего племени,которые могли лишить вас жизни с такой же легкостью, с какой вы задуваетеспичку. А еще вы опасались тех вампиров, которые не подчиняются общим правилами не уважают Таламаску – во всяком случае, не настолько, чтобы обойти вас стороной.Кто-то из них мог случайно там оказаться. Что касается дневного времени, то высами не знали, на что там наткнетесь – вдруг каким-нибудь головорезамхорошенько заплатили, чтобы они разделались с вами и похоронили под каменнымиплитами пола? Так что это был только вопрос безопасности.

Стирлинг прищурился.

– Да, нам действительно приходилось соблюдатьосторожность, – снизошел он. – Тем не менее, были времена...

– Глупости, – перебил Лестат. – Еслипридерживаться одних фактов, мой печально известный сон завершился до того, каквы объявили нам войну. Ну и что с того, если я действительно "без зазрениясовести" восседал в Кафе дю Монд! Как смеете вы говорить об отсутствиисовести? Вы действительно считаете, что у меня нет на то права?

– Вы охотитесь на своих сограждан, – спокойнозаявил Стирлинг. – Неужели вы всерьез могли об этом забыть?

Я чуть не обезумел. Только улыбка на лице Лестата убедиламеня, что Стирлинг не рисковал жизнью.