Клементия исправно укомплектовала мой сераль за время, покая отсутствовал, и по возвращении я нашел в нем дюжину мальчиков от десяти довосемнадцати лет красоты необыкновенной и столько же девочек приблизительнотакого же возраста. Их меняли каждый месяц, и вы догадаетесь сами, друзья мои,в каких безумных извращениях я там купался. Трудно представить все мои жестокиевыдумки, тем более, что мое приключение в Тренте приучило меня к кровавымутехам, и я уже не мог без них обходиться. Будучи жестоким в силу склонности,темперамента и внутренней потребности, я не представлял себе наслаждений безтого, чтобы они не несли на себе печать грубой и жестокой страсти, пожирающейменя. Поначалу моя жестокость обращалась только на женщин: слабость этого пола,его мягкость, податливость, его нежность как нельзя лучше отвечали моимпорывам. Однако вскоре я понял свою ошибку, почувствовав, что гораздосладостнее срывать шипы, которые оказывают сопротивление, нежели мягкую траву,стелющуюся под ногами, и если эта мысль не приходила мне раньше, так это объясняетсяскорее неуместным воздержанием, чем утонченностью. И я попробовал. Первый женаперсник, которого я замучил до смерти, пятнадцатилетний юноша, красивый какАмур, доставил мне такое живейшее удовольствие, что с этого времени я избралжертвой именно этот пол. Очевидно, я слишком презираю женщин, чтобы приноситьих в жертву, кроме того, прелести юношей вызывали во мне большее вожделение, имучить их было куда приятнее. Скоро эта гипотеза подтвердилась фактами, и непроходило недели без того, чтобы я не уничтожал трех или четырех человек,всякий раз придумывая для них новые пытки. Иногда я расправлялся с ними вбольшом парке, окруженном высокими стенами, убежать из которого былоневозможно. Я травил их там как зайцев, я искал их, прочесывая парк верхом;поймав «беглеца», я вешал его на дереве посредством железного ошейника, внизуразжигал большой костер, и огонь постепенно сжигал жертву дотла. Я заставлял ихбежать впереди моей лошади и осыпал их ударами кнута, когда они падали, скакундавил их копытами, или я выстрелом из пистолета вышибал им мозги. Часто яупотреблял более изысканные пытки, которые требовали сосредоточенности идомашнего уюта, и тогда верная Клементия возбуждала меня или же ставила передомной сладострастные сцены, в которых участвовали ее прелестные служанки. Ксчастью, я нашел в этой Клементии все качества, необходимые для той жестокой ираспутной жизни, которую я вел в свое удовольствие. Негодница была похотлива,злобна, ненасытна и безбожна — одним словом, она заключала в себе все пороки ине имела ни единой добродетели, не считая беспредельной преданности своемугосподину. Итак, жизнь моя в этом замке, благодаря заботам этой очаровательнойженщины, была счастлива и идеально подходила моим наклонностям, когданепостоянство — одновременно и бич и душа всех удовольствий — вырвало меня измоей мирной обители и бросило на большую арену необыкновенных приключенийнашего мира.

Человек погружается в болото, если препятствия перестаютщекотать его чувства, тогда он пытается создать их сам, ибо только благодаря имможно прийти к настоящим наслаждениям. Я оставил Клементию в замке ивозвратился в Мессину. Слух о том, что в столице поселился молодой богач,быстро разнесся по городу и открыл мне двери всех дворцов, где имелись девицына выданье; я быстро разобрался и решил развлечься.

Из всех домов, в которых меня принимали радушно, особеннополюбился мне дом кавалера Рокуперо. Этот старый вельможа и его супруга прожилина двоих не менее века. В силу скромности своего состояния они воспитывали и вскармливалитрех дочерей, прекраснее которых еще не создавала природа, с величайшейскаредностью. Первую звали Камилла, ей было двадцать лет — брюнетка, кожаослепительной белизны, выразительнейшие в мире глаза, самый чувственный насвете рот и фигура, достойная Гебы. Второй, более романтичной, хотя и не столькрасивой, исполнилось восемнадцать, у нее были каштановые волосы, ее огромныесиние глаза, наполненные истомой, излучали любовь и сладострастие, ее фигура,округлая и вместе с тем изящная, обещала небывалые наслаждения; ее звалиВероника, и я бы, разумеется, предпочел ее не только Камиле, но и всему свету,если бы не было рядом неземного очарования Лауренсии, которая, несмотря напятнадцатилетний возраст, превосходила красой и своих сестриц и всех самыхпрекрасных девушек во всей Сицилии.

Не успев представиться добрейшему хозяину дома, я уже решилвнести в него смятение, страдание, бесстыдство, бесчестие и все остальное, чтосопутствует пороку и отчаянию. В этой семье царило благочестие; красота и добродетель,казалось, избрали ее своим пристанищем: большего и не требовалось, чтобыразжечь во мне желание запятнать этот дом всеми мыслимыми гадостями и пороками.Я начал со щедрых подарков, которые, впрочем, принимались без особой охоты, новиды на брачный союз, высказанные мною как бы невзначай, отмели все отказы.Когда же меня попросили высказаться яснее, я ответил:

— Разве так просто выбрать одну из трех Граций? Дайтемне время получше узнать ваших очаровательных дочерей, тогда я скажу вам,которая завладела моим сердцем.

Вы, конечно, понимаете, что я использовал отсрочку с тем,чтобы завладеть всей троицей. Поскольку я попросил их хранить абсолютную тайну,они старались не передавать друг другу мои слова, таким образом, ни одна небыла в курсе моих дел с ее сестрами. Я повел себя следующим образом.

Первой, кого я соблазнил, была Камила: вскружив ей головусамыми радужными надеждами на брак, через месяц я получил от нее все, чтохотел. Как она была прекрасна! Какие прелести я в ней обнаружил! Едва насладившисьею самыми разными способами, я атаковал Веронику: разбудив ревность Камиллы, янастолько непримиримо настроил ее против сестрицы, что она вознамерилась еезарезать. Пылкий темперамент сицилиек допускает любую кровавую расправу, ибо имизвестны лишь две страсти: месть и любовь. Как только я уверился в преступныхнамерениях Камиллы, я предупредил Веронику и предупредил так убедительно, чтоне оставил у нее ни малейшей утешительной тени сомнения. Эта восхитительнаядевушка впала в отчаяние и стала умолять меня похитить ее, если я действительноиспытываю к ней нежные чувства, чтобы спасти ее от безумного гнева сестры,которая, как ей известно, способна на все.

— Ангел мой, — ответил я, — не лучше лиуничтожить источник твоего страха и обратить на виновницу его то же самоеоружие?

— Но единственный источник, — возразилаВероника, — это необыкновенная любовь, которую питает к тебе Камилла; оназаметила, что ты предпочел меня, поэтому и собирается убить свою соперницу.

— Не совсем согласен с вами, — сказал тогдая, — знайте же, наивное дитя, что ваши родители предпочитают вам Камиллу.Я сомневаюсь, что она меня любит, верно лишь то, что я не давал ей никакогоповода и ничего не обещал. Но ваши родители были со мной откровенны, и теперьмне известно, что Камилла — единственный предмет их привязанности, и если бы яоткрыл им свои чувства к вам, я наверняка получил бы отказ. Вы предлагает мнебежать, но это очень опасно: мы с вами нанесли бы вашим родителям обиду, ониобратились бы к правосудию, и мы могли бы потерять не только состояние, но исамое жизнь. Мне кажется, есть более верный и простой выход: отомстить разом иКамилле, которая на вас покушается, и вашим родителям, которые ее к этомупобуждают.