— Каким же способом?

— Тем самым, который природа щедро предлагает всем ввашей счастливой стране.

— Яд?

— Разумеется.

— Отравить отца, мать и сестру!

— Разве не ополчились они все против вас?

— Но это только предположение.

— Доказательством будет ваша смерть. Здесь Верониказадумалась и потом:

— Я знаю, что так поступали некоторые женщины: доннаКапрария недавно отравила своего мужа.

— Что же тогда вас останавливает, дорогая?

— Боязнь вашего презрения: после акта мести вы обрететехладнокровие и разлюбите меня.

— Не бойтесь же: напротив, я увижу в вас девушкупылкую, храбрую, любящую, страстную девушку с характером, словом, только из-заэтого я буду любить вас в тысячу раз сильнее. Не медли, Вероника, иначе тынавсегда потеряешь меня.

— Ах, друг мой, а как же небо?

— Чепуха! Небо никогда не вмешивается в дела людские, игнев небесный — это лишь гнусное орудие лжи и суеверия. Бога нет, и наказания инаграды, основанные на этом призраке, достойны такого же презрения, как он сам.В самом деле, если бы существовал какой-нибудь Бог, которого оскорбляет порок,разве дал бы он человеку возможность творить зло? Да что там говорить: если быпорок оскорблял этого так называемого творца природы, неужели зло было бы однимиз ее законов? Запомни, что эта распутная природа питается и поддерживаетсятолько за счет преступлений, а коль скоро они необходимы, они не могутоскорбить ни природу, ни воображаемое существо, в котором ты видишь главныйдвижитель всего сущего. То, что человек осмелился назвать преступлением, —это всего лишь действие, потрясающее законы людей, но что значат для природычеловеческие законы? Разве она их продиктовала? Разве они не меняются взависимости от климата? Каким бы ужасным ни был поступок, его преступность,если таковая существует, совершенно ничтожна, следовательно, не способна оскорбитьприроду, чьи законы имеют всеобщий характер. Отцеубийство, которое считается вЕвропе преступлением, полагается делом чести во многих азиатских странах, то жесамое можно сказать в отношении всех остальных человеческих поступков, и никтоне сможет назвать хоть один, преступный во вселенском масштабе. Кроме того,имейте в виду, что речь здесь идет о самозащите, когда все средства, какие вызахотите употребить для этого, не только не будут преступны, но даже станутдобродетельны, так как первым законом который внушила нам природа, был законсамосохранения любой ценой. Не раздумывайте, Вероника, действуйте, иначе выпогибнете сами.

Огонь, сверкнувший в глазах прелестного создания, вскореподтвердил успех моих речей.

— Ну ладно, — сказала она спустя несколько минутсильной внутренней борьбы, — ладно, Жером, я сделаю так, как ты говоришь.Я знаю нужные составы, ведь ядовитые растения хорошо известны у нас; клянусь,что через три дня ни один из тех, кто задумал погубить нас, не останется вживых. Ты же пока должен уехать: я не хочу, чтобы тебя подозревали.

Я согласился с большой охотой, тем более, что этот срок былмне нужен для соблазнения третьей сестры. Эту операцию организовала Клементия.Я вызвал ее в Мессину и познакомил с Лауренсией, а на следующий день еепрепроводили в мой замок. Не прошло и двух часов после ее отъезда, как дализалп пушки, заряженные Вероникой. Она использовала сок «торы» из семействааконитовых, очень опасного растения, который в изобилии встречается в горахСицилии, и все три жертвы скончались в жестоких муках. После этого она взялавсе, что смогла: драгоценности, бумажник, шкатулку — она взяла все и пришла сосвоими скромными сокровищами в загородный дом, где я назначил ей встречу.Кстати, она и сообщила мне об исчезновении сестры, причину которого не моглапонять.

— Скоро ты ее увидишь, — сказал я. — Мнепоказалось, что лучше спрятать ее в надежное место. Сейчас едем в деревню, онанас ждет.

Сначала такая предосторожность вызвала у Вероникибеспокойство, и я успокоил ее. Но можете представить себе сами, что с ней было,когда она услышала от Лауренсии о том, как, ее похитили, и о том, как с нейобращалась Клементия в моем замке.

— Ах, негодяй! Ты обманул меня! — гневно бросилаона мне в лицо.

— Нисколько, ведь я ничего тебе не обещал. Твоя сестравызвала во мне такое же желание, как и ты, и я захотел насладиться обеими, иливернее всеми троими, мой ангел, потому что теперь уже не стоит скрывать orТебя, что Камилла также была моей добычей.

— А ты посмел внушить мне мысль убить ее… О чудовище!

Затем пошли слезы, вопли отчаяния, но я спокойно приступил кнаслаждениям. Обе очаровательные девочки вместе удовлетворили мою похоть, обеумилостивили мои страсти, все без исключения — задница, влагалище, рот, груди,подмышки — везде я получил удовольствие, все эти места я осквернил; в обеих яобнаружил не меньше прелестей, чем в старшей сестре. А ягодицы Вероники затмиливсе, что я до тех пор видел в этом роде — невозможно было иметь болеероскошного зада, более прекрасной груди! К сожалению, увлечение моепродолжалось всего три дня: насытившись этими восхитительными созданиями, я ужестал думать о том, как их уничтожить. Но сделать это надо было самым жестокимспособом: чем больше удовольствия они мне доставили, тем сильнее я хотелподвергнуть их тела физическим страданиям и еще хотел, чтобы это выглядело какможно отвратительнее. Что же придумать? Я все испробовал, все испытал, я бырассмеялся в лицо самым знаменитым палачам на свете, вздумай они предложить мнепытку, которая была бы мне неизвестна. И вот до чего дошло в конце концов моеизощренное воображение. Я потратил пятьдесят тысяч франков, украденныхВероникой у своих несчастных родителей, на изготовление машины, которую опишувам подробнее.

Обе сестрицы, совершенно голые, были облачены в нечто,похожее на кольчугу с пружинами, которая удерживала их на небольшом деревянномтабурете, утыканном шипами, которые приводились в действие по мере надобности.Девушки сидели на расстоянии восьми футов друг от друга, между ними стоял стол,уставленный самыми аппетитными блюдами — это была единственная пища, которуюони перед собой видели. Но чтобы добраться до нее, надо было протянуть руку, ивесь фокус заключался в том, что здесь начиналась первая пытка, которая мешаладотянуться до стола. 3-чтсм следовала другая, еще более болезненная: вытягиваяруку. любая из несчастных приводила в действие четыре тысячи стальных игл,которые начинали рвать, колоть, терзать обеих. Таким образом жертвы моглиутолить голод, который их пожирал, только убивая друг друга. Они пробыли целуюнеделю в таком ужасном состоянии, и каждый день я наблюдал за пыткой в течениевосьми часов, забавляясь содомией на их глазах с самыми лучшими образчиками измоего сераля. Никогда в жизни я не получал столь острого удовольствия,невозможно рассказать обо всем, что я ощущал при виде этой сцены, скажу лишь,что обычно я извергался по четыре-пять раз за сеанс.