Должен признаться, что в тот момент чувства, испытываемыемною, были столь же сильны, что и ужас, сотрясавший мою подопечную; отвозбуждения у меня трещали по швам панталоны, и не сдерживаясь более, я началпомогать себе рукой.

— О святой отец, — заговорила простодушнаяженщина, не заметив моих движений, — отпустите хотя бы мне грехи.

— Упаси меня Бог! — ответил я твердым и строгимголосом. — Я не смею осквернить благословение, данное мне свыше; я не могудать грешнику то, что достойно лишь человека благочестивого. А потребоватьэтого, осмелиться просить об этом — еще один грех, за который вы непременнопонесете кару небесную. Прощайте, мадам, ваши силы слабеют — я это вижу, таксоберите те, что у вас еще остались, чтобы достойно появиться перед Господом, амомент появления там всегда ужасен, когда предстоит выслушать высший приговор,который низвергнет грешника в ад!

При этих словах несчастная потеряла сознание, а я, опьяневот вожделения, от коварства и злодейства, дал волю своему разъяренному фаллосуи вонзил его в зад той, которая, умирая от угрызений совести, сохраниладостаточно прелестей, чтобы еще внушать подобные желания. Кстати, такогомощного оргазма я давно не испытывал. Сделав свое дело, я исчез вместе сдрагоценностями, которые нашел в комнате, и в тот же вечер узнал, чтосовестливая душа моей бедной грешницы отправилась в преисподнюю на волнахспермы, которой я залил ей потроха.

Между тем даже на вершине спокойного блаженства, которым янаслаждался благодаря своей философии, меня не покидало какое-то чувствонеудовлетворенности или беспокойства — бич человеческой души и гнусный уделнашего печального человечества. Я был пресыщен всем на свете, и никакоеудовольствие не могло как следует встряхнуть меня: я придумывал ужасные забавыи осуществлял их с хладнокровием. Я ни в чем себе не отказывал, и как бы нибыли разрушительны мои развратные намерения, я приводил их в исполнение неморгнув глазом. Я посылал искать жертв своего распутства на всех островахархипелага, а однажды мои эмиссары столкнулись с посланцами очень влиятельногосиньора, и я с удовлетворением узнал, что они перехитрили людей этого султана.

Но теперь этого мне было мало, простые человеческиеудовольствия не вызывали во мне никаких ощущений — я нуждался в преступлениях ине находил достаточно возбуждающих.

Как-то раз, рассматривая Этну, которая изрыгала из своегочрева языки пламени, я захотел стать этим знаменитым вулканом.

— О сатанинское жерло, — воскликнул я, глядя нанего, — если бы я, подобно тебе, мог поглотить все города, которые есть.поблизости, сколько бы слез пролилось!

Не успел я произнести свое заклинание, как услышал за спинойшум: рядом был незнакомый человек.

— Вы только что высказали весьма странноежелание, — заметил он.

— В таком состоянии, в котором вы меня видите, — свеселостью ответил я, — можно высказать еще более необычное.

— Пусть так, — сказал незнакомец, — нодавайте остановимся покамест на первом, и да будет вам известно, что этовозможно сделать. Я — химик, всю жизнь я провел за изучением природы, зараскрытием ее секретов; мои занятия питала мысль о бессмертии, и за двадцатьлет все свои открытия я обращал только во зло людям. Я говорю с вами откровеннои, услышав ваши странные слова, понял, что могу доверять вам. Поэтому повторяю:возможно вызвать ужасное извержение этой горы, если желаете, мы займемся этимвместе.

— Сударь, — заговорил я, пригласив собеседникаприсесть радом с собой под дерево, — давайте поговорим, прошу вас. Правдали, что вы можете имитировать вулкан?

— Нет ничего проще.

— И последствия его взрыва будут такие же, как отземлетрясения?

— Совершенно верно.

— И мы разрушим города?

— Мы сотрем их с лица земли, мы перевернем весь остров.

— Так давайте сделаем это, сударь: я осыплю васзолотом, если у вас получится.

— Мне ничего не надо, — ответил мой странныйчеловек, — меня забавляет зло, и я занимаюсь им безвозмездно. Продаю ятолько рецепты, полезные людям — то, что идет им во вред, я делаю бесплатно.

Я не спускал с него глаз.

— Как это прекрасно, — сказал я сэнтузиазмом, — когда встречаются люди, которые мыслят, как вы! Объяснитеже, небесный посланец, какая у вас причина творить зло. И что вы чувствуете приэтом?

— Тогда слушайте меня внимательно, — ответилАльмани (так звали химика), — я отвечу на оба ваших вопроса. Причина,побудившая меня заняться злодейством, появилась во мне в результате глубокогоисследования природы. Чем больше тайн я раскрывал, тем сильнее мне хотелосьвредить людям. Посмотрите хорошенько на все ее поступки, и вы найдете еехищной, разрушительной и злобной, непоследовательной, противоречивой иопустошающей. Обратите взгляд на беспредельные несчастья, которые ее адскаярука сеет в этом мире. Неужели она сотворила нас, чтобы сделать несчастными?Почему жалкий человек, как и все прочие существа, создаваемые ею, выходит из еелаборатории таким несовершенным? Не означает ли это, что ее смертоносноеискусство имеет целью только порождать жертвы, что зло есть ее единственныйэлемент и что лишь для того, чтобы наполнить мир кровью, слезами и печалью, онаосуществляет свои созидательные способности? Что она использует свою энергиютолько для того, чтобы сеять страдания? Один из ваших философов объявил себявозлюбленным природы, ну а я, друг мой, считаю себя ее палачом. Изучите ее,исследуйте эту жестокую, бессердечную природу: вы увидите, что она твориттолько ради разрушения, она достигает своих целей только посредством убийств ижиреет, как Минотавр, только за счет несчастья и уничтожения людей. Так какоеуважение, какую любовь можете вы питать к такой силе, все действия которойнаправлены против вас? Видели ли вы хоть один ее дар, который бы несопровождался суровым испытанием? Если она освещает вас в течение двенадцатичасов, так лишь затем, чтобы на остальные двенадцать погрузить в темноту; еслиона позволяет вам наслаждаться нежностью лета, так сопровождает это блаженствоужасными молниями; рядом с самой целебной травой ее предательская рука сеетядовитые растения; самую прекрасную страну на свете она обезобразит вулканами,которые обращают ее в прах и пепел; если она на короткое время украшает себяперед вашим взором, зато остальную часть года облачается в уродливые одежды;если дает нам какие-то силы в первой половине нашей жизни, так для того лишь,чтобы во время старости наказать нас мучениями и страданиями; если позволяетвам порадоваться причудливой картиной этого мира, зато вы на каждом шагуужасаетесь жутким несчастьям, разбросанным повсюду. Посмотрите, с какимзлорадством она смешивает в вашей жизни толику удовольствия и множество бед;поразмыслите хладнокровно, если, конечно, у вас получится, над болезнями,которыми она вас осаждает, над неравноправием, которое она установила междулюдьми, над ужасными последствиями, которые она прибавляет к вашим самым нежнымстрастям; рядом с любовью всегда стоит ярость; рядом с мужеством — жестокость;рядом с вдохновением — убийство; рядом с чувствительностью — слезы; рядом смудростью — все болезни, вызываемые воздержанием. А в какие гнусные ситуацииона вас ставит: иногда душа ваша испытывает такое отвращение к жизни, что ижить не хочется, если вам не сообщат день вашей смерти. Да, друг мой, да: яненавижу природу и ненавижу потому, что хорошо ее узнал. Изучив ее жуткиесекреты, я замкнулся в себе и почувствовал (это ответ на ваш второй вопрос) всебе, вернее испытал чувство, похожее на неодолимое желание копировать еечерные дела. Я сказал себе: итак, некое презрение, некое мерзкое существо даломне жизнь, чтобы я находил удовольствие во всем, что вредит мне подобным. И вот(мне тогда было шестнадцать лет) едва я вылез из колыбели этого чудовища, какона втягивает меня в те самые ужасы, которые ее забавляют! Здесь речь идет ужене о развращении: при своем рождении я получил как бы дар, такую наклонность.Выходит, ее варварская рука может приносить только зло? Выходит, зло ей понраву? Как можно любить такую мать! Нет, я буду походить на нее, имитироватьее, но всегда презирать; я буду поступать, как она, если ей хочется, но толькопроклиная ее; я буду с гневом смотреть, как мои страсти служат ей, и настолькоглубоко проникну в ее тайны, что сделаюсь, если это возможно, еще более злым,чтобы сильнее уязвлять ее всю мою жизнь. Ее смертоносные сети наброшены толькона нас — ну что же, решил я, попробуем заманить в них и ее, вынудим еемастурбировать; замкнем ее в самой себе, чтобы сильнее ее оскорбить. Ноблудница посмеялась надо мной, ее возможности оказались шире, чем мои, мыборолись не на равных. Демонстрируя мне свои следствия, она скрывала ихпричины. Посему я ограничился копированием первых: я не сумел понять мотив,который вкладывал кинжал в ее руку, но смог выкрасть у нее оружие и сталпользоваться им по ее примеру.