Смех замер у нее в груди, и по телу прокатилась теплаяволна. Обычно дженльмены не позволяют себе таких нежных признаний на людях. –"Я шотландец,

– сказал он ей когда-то. – С нами это случается". –Таунсенды после минутного замешательства, последовавшего за его словами,увлеченно о чем-то заговорили, и это было очень кстати, потому что Элизабет, неотрываясь, смотрела на Яна. И в это бесконечное мгновение, что они смотрелидруг на друга, она ощутила непреодолимое желание упасть в его объятия. Ян понялэто и ответил ей таким взглядом, что ей показалось, будто она превратилась вмягкий воск, из которого он может лепить все, что угодно.

– Подумать только, – мягко вывел их из забытья Джордан, –сколько возможностей ты упустил из-за своей честности, Ян.

Ян с трудом оторвал взгляд от лица Элизабет и вопросительноулыбнулся.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, придвигая колоду к

Джордану. Элизабет положила нечестно выигранные фишкиобратно.

– С твоими способностями мы могли бы обыграть пол-Лондона. Аесли кто – нибудь из наших жертв поймал бы нас за руку, Алекс проткнула бы егорапирой, а

Элизабет добила бы из пистолета.

Ян усмехнулся.

– Неплохая идея. А в чем будет заключаться твоя роль?

– Вытаскивать нас из Ньюгейта! – засмеялась Элизабет.

– Совершенно верно, миледи.

После отъезда Яна в гостиницу «Зеленый лист», откуда онсобирался поехать к себе домой, Элизабет осталась внизу, чтобы затушить свечи иприбрать в гостиной. В это время Джордан в своей спальне посмотрел на жену,которая улыбалась слабой задумчивой улыбкой, и подавил понимающую усмешку.

– Ну, что ты теперь думаешь о маркизе Кенсингтонском? –опросил он.

Она подняла на него сияющие глаза.

– Я думаю, что в принципе он может быть твоим кузеном.

– Благодарю тебя, дорогая, – нежно сказал Джордан, – перефразируяслова

Яна. – Я счастлив, что твое мнение о нем улучшается.

Элизабет не могла дождаться, когда снова увидит Яна, и,кроме того, ей было любопытно посмотреть его дом. Он сказал ей, что купилМонтмэйн в прошлом году на собственные деньги, а побывав в его доме вШотландии, она решила, что скорее всего это небольшой дешевый коттедж. Онасчитала лишней тратой денег содержать несколько домов, когда можно жить вХэвенхёрсте, где есть все необходимое, но она понимала, что самолюбие Янапострадает, если ему придется жить в ее доме.

Люсинду она оставила в гостинице, где они переночевали, и всобственном экипаже отправилась в путь. Через два часа Эрой свернул с дороги иостановился у массивных железных ворот. Элизабет нервно выглянула из окна и, увидеввеликолепные фигурные ворота, решила, что либо Эрон ошибся домом, либо свернулсюда, чтобы спросить дорогу. Из симпатичной маленькой сторожки вышелпривратник, и Элизабет вдруг услышала, как Эрон говорит:

– Графиня Хэвенхёрстская.

Привратник кивнул и пошел открывать ворота. Массивные воротана хорошо смазанных петлях беззвучно распахнулись, Эрон въехал во двор, ипривратник закрыл за ними ворота. Теребя в руках перчатки, Элизабет смотрела изокна экипажа на ухоженный парк, через который они долго ехали по длиннойизвилистой дороге, но, когда парк закончился и глазам ее предстал великолепныйособняк, больше и красивее которого она не видела в жизни и даже непредставляла, что такие бывают, она только ахнула и еще крепче вжалась в сиденье.С трех сторон здание окружали пологие, густо поросшие деревьями холмы, уподножия которых весело звенел ручеек. У деревянного мостика бродили лошади.

Когда Элизабет посмотрела на дом, у нее захватило дух отвосторга и она не смогла сдержать восхищенного восклицания при виде открывшейсяперед ней красоты. Великолепное трехэтажное здание с двумя крыльями, под угломвыдвигавшимися вперед, отражало своими окнами солнечный свет, слепя глаза своимблеском, от подъездной дороги к дому невысокими террасами поднималась лестница,по обеим сторонам которой через каждые четыре ступеньки стояли каменные вазы сцветущими кустарниками. На дальнем конце лужайки по гладкой поверхности озералениво скользили лебеди, у озера располагался белый флигель с колоннадой в греческомстиле – такой большой, что в нем могла бы уместиться четверть всегоХэвенхёрста. Обширность поместья в сочетании с продуманным расположением всехего составляющих и необыкновенной живописностью производила совершенноошеломляющее впечатление.

Наконец экипаж подъехал к лестничной террасе, по которойнавстречу им спустились четверо лакеев в пурпурно-золотых ливреях. Они помоглиЭлизабет выйти из экипажа и, выстроившись вокруг нее почетным караулом,проводили до парадного входа.

Тяжелая дверь распахнулась, и дворецкий с поклоном впустилее в дом.

Элизабет вступила в огромный мраморный зал с высоченнымстеклянным потолком.

Войдя, она стала оглядываться, пытаясь понять, чтопроисходит.

– К милорду пожаловали гости. Он сейчас принимает их у себяв кабинете, – сказал дворецкий, и Элизабет оторвала зачарованный взгляд отизящной резной лестницы, которая поднималась по обеим сторонам холла. – Онпросил проводить вас к нему, как только вы приедете.

Элизабет неуверенно улыбнулась и последовала за ним подлинному коридору, отделанному мрамором. Дворецкий остановился у двойныхполированных дверей с медными ручками, постучал и, не дожидаясь ответа,распахнул створки. Элизабет машинально поднялась на три ступеньки и застыла.Перед ней на всю длину огромной комнаты, стены которой занимали полки скнигами, простирался толстый абиссинский ковер, в конце которого за массивнымписьменным столом в белой рубашке с закатанными рукавами, открывающимизагорелые руки до локтей, сидел мужчина, у которого она гостила в маленькомшотландском коттедже и развлекалась стрельбой из пистолета.

Не замечая еще троих мужчин, которые встали при еепоявлении, Элизабет смотрела, как Ян с присущей ему ленивой грацией поднимаетсяиз-за стола. Ощущая полную нереальность происходящего, она услышала, как онизвинился перед гостями и, обогнув стол, направился к ней быстрыми широкимишагами. По мере приближения он все увеличивался в размерах и наконец полностьюзакрыл собой комнату, его янтарные глаза пристально всмотрелись в ее лицо, игубы дрогнули в тревожной, неуверенной улыбке.

– Элизабет? – спросил он.

Ее глаза расширились от восхищения, и она позволила емуподнести свою руку к губам, после чего тихо произнесла,