Однажды на рассвете пятнадцать человек в синих с серебромливреях вышли из ворот Хэвенхерста и отправились в путь. Все они имели при себесовершенно одинаковые послания от мистера Джулиуса Камерона, дяди некой ледиЭлизабет Кэмерон, которые нужно было в срочном порядке доставить в пятнадцатьдомов Англии.

Получателей этих посланий объединяло только одно: все ониимели несчастье просить руки его племянницы леди Элизабет и получиликатегорический отказ.

Лицо каждого из этих пятнадцати джентльменов по прочтенииписьма в первый момент выразило шок. Затем на их лицах можно было прочитатьсомнение, насмешку и злорадное удовлетворение. Двенадцать из них тут жеответили отказом на выходящее за рамки всех приличий предложение ДжулиусаКэмерона и поспешили к приятелям, чтобы поделиться с ними этой восхитительной,ошеломляющей новостью.

И только трое из получателей отреагировали так, как это быложелательно графу.

Лорд Джон Марчмэн только что вернулся с охоты, которойпосвящал все свободное время, когда в дом вошел слуга из Хэвенхерста, и лакейпередал ему письмо. «Черт меня побери», – выдохнул Джон Марчмэн, закончивчтение. В письме черным по белому было написано, что мистер Джулиус Кэмеронхотел бы еще при жизни видеть пристроенной свою племянницу леди ЭлизабетКэмерон, а потому собирается немедленно выдать ее замуж. Поэтому, писал мистерКэмерон, он хотел бы пересмотреть ранее отвергнутое предложение руки и сердцалорда Марчмэна. Учитывая, что со времени, когда было сделано это предложение,прошло уже более полутора лет, мистер Джулиус Кэмерон предлагал направить кнему свою племянницу в гости (разумеется, не одну, а под присмотромкакой-нибудь родственницы или компаньонки), дабы они могли «возобновить своезнакомство».

Не в состоянии поверить написанному, лорд Марчмэн походил покомнате и еще дважды перечитал послание целиком. «Черт меня побери», –проговорил он опять. Запустив пальцы в свои пшеничные волосы, он бессознательнооглядел стену напротив, увешанную его ценнейшими сокровищами – головамиживотных, убитых им в Европе и других частях света. Американский лось уставилсяна него остекленевшим взглядом, рядом с ним сердито заворчала голова дикогокабана. Подойдя поближе, Марчмэн с неуместной в данном случае нежностью почесаллося за рогами, выразив ему этим жестом свою признательность за тот чудный деньохоты, ознаменовавшийся этим трофеем.

Видение прелестной, кружащейся в танце танцующей ЭлизабетКэмерон всплыло у него перед глазами – ее невероятно красивое, словновыточенное на камее лицо, зеленые глаза и нежные, улыбающиеся губы. Когда онвпервые увидел ее полтора года назад, то сразу подумал, что это самая красиваядевушка, которую он встречал в своей жизни. После второй встречи его настолькопокорили простота и непосредственность этого прелестного семнадцатилетнегосоздания, что он помчался к ее брату делать предложение. Брат холодно отказалему.

Очевидно, дядя Элизабет, который теперь стал ее опекуном,оценил Джона по менее жестким стандартам.

А может быть, за этим решением стояла сама леди Элизабет,возможно, те две встречи в парке значили для нее так же много, как и для него.

Встряхнув головой, Джон подошел к третьей стене, на которойбыли вывешены различные виды багров для рыбной ловли, и задумчиво выбрал одиниз них. Сегодня должна клевать форель, подумал он, вспоминая медовые волосыЭлизабет. Ее волосы блестели на солнце, напоминая ему блеск чешуи прекраснойфорели, плещущейся в реке. Эта аналогия показалась ему такой удачной ипоэтичной, что лорд Марчмэн на мгновение застыл, потрясенный этим удачнымсравнением. Он решил, что, когда Элизабет приедет к нему в следующем месяце,сделает ей комплимент в точности этими словами. Лорд Марчмэн был первым, ктопослал положительный ответ ее дяде.

Сэр Фрэнсис Белховен, четырнадцатый адресат ДжулиусаКэмерона, прочитал его письмо, сидя в своей спальне, завернувшись в атласныйхалат. Его любовница лежала на кровати в противоположном конце комнаты и ждала,когда он закончит читать.

– Фрэнсис, дорогой, – проворковала она, поскребывая ногтямипо атласным простыням, – что в этом письме такого важного, что ты сидишь там,вместо того, чтобы лежать рядом со мной?

Он поднял голову и передернулся от звука, который онапроизводила ногтями.

– Не рви простыни, любовь моя, они стоят по тридцать фунтовза штуку.

– Если бы ты любил меня, – ответила она, стараясь говоритьне слишком ноющим голосом, – ты бы не думал об их стоимости. Фрэнсис Белховенбыл так прижимист, что временами Элоиза задумывалась, выгадает ли оначто-нибудь, кроме одного-двух платьев в год, если выйдет за него замуж.

– А ты, если бы любила меня, больше пеклась бы о моем, кошельке,– последовал незамедлительный ответ.

Как в пять, так и в сорок пять лет Фрэнсис Белховен не былженат, однако он никогда не страдал от недостатка женского общества и безпамяти любил представительниц слабого пола – их тела, лица, и опять тела…

Однако в настоящий момент ему был нужен законный наследник,а для этого требовалась жена. Весь последний год он довольно много размышлял,определяя для себя, каким требованиям (надо сказать, довольно строгим) должнаотвечать та любимица фортуны, которую он в конце концов изберет. Он хотел,чтобы его жена была и молода, и красива, и к тому же располагала солиднымисредствами, дабы предотвратить посягательство на его собственные.

Поверх письма Джулиуса он бросил жадный взгляд на грудьЭлоизы и мысленно добавил новое требование к своей будущей жене: она должнапонимать, что его чувственные аппетиты очень сильны и он нуждается вразнообразии сексуального меню. Она не должна кукситься, как черносливина,только оттого, что он заведет тривиальную легкую интрижку или даже несколько.Он не намерен в сорок пять лет выслушивать от какой-нибудь девчонки ханжескиенотации о верности и морали.

Образ Элизабет Кэмерон еще больше выигрывал по сравнению сего обнаженной любовницей. Какой аппетитной маленькой штучкой она была два годаназад, когда он делал ей предложение. Тонкая талия, пышная грудь, лицо…незабываемое. Ее капитал… адекватный. Однако после загадочного исчезновения еебрата пошли слухи, что она осталась почти без гроша, но из письма ее дядиявствовало, что она принесет мужу солидное приданое, а это означало, что слухи,как всегда, были только слухами.

– Фрэнсис!

Поднявшись, он прошел через комнату и сел возле Элоизы.Ласково положив руку ей на бедро, другой рукой он дотянулся до звонка.

– Секунду, дорогая, – сказал он, когда в спальню влетелслуга. – Проинструктируй моего секретаря, чтобы он отправил утвердительныйответ, – сказал Белховен, вручая ему письмо.