В аэропорту Федор Федорович, опираясь на руку Зубова,уверенно затопал к выходу. Он отлично выспался, глаза блестели, спинавыпрямилась, походка стала легче, тверже.

— Единственная во всем городе гостиница, где хозяин шамбал,— гордо сообщил он Зубову. — С трудом нашел такую, тут все давно уж вудутское.

— Есть разница?

— Для нас — да. Нам сейчас лучше с вудутами дел не иметь.

— Разве это не одно и то же, вудуты, шамбалы?

— Это совсем не одно и то же, Ваня. По сути, это две разныецивилизации.

Багаж они не сдавали, две небольшие дорожные сумки висели наплече Ивана Анатольевича. Как только вышли в зал прилетов, Зубов увиделмолодого человека с плотным листком бумаги с аршинными буквами: «Агапкин».

Юноша был местный уроженец. Плоское круглое лицо, узкиещелочки глаз, черный густой ежик волос. Старик направился прямо к нему.

— Привет, я Агапкин. Вы Рустам?

— Зд-д-равствуйте, к-как д-долетели?

— Отлично. Познакомьтесь. Это Зубов Иван Анатольевич. ЭтоРустам. Я хорошо знал его прадеда Дакабу.

— Д-дедушка Да р-рассказывал п-ро в-вас, я б-былм-маленький, н-но п-помню. — Рустам взял у Зубова сумки.

Пока шли вдоль стоянки к машине, холодный ветер бил в лицо,выл тоскливо, как живое существо. Впереди лежала бескрайняя белая степь.

— Дедушка Да в двадцать девятом году прошлого века былтакой, как ты сейчас, не дедушка вовсе, а молодой человек, обещал статьотличным лекарем, — весело болтал Агапкин, — ты на него похож. Между прочим,Дакабу — настоящее древнее шамбальское имя. Даже в двадцать девятом году такиеимена были редкостью, в основном давали мусульманские, — объяснил он Зубову.

Машина оказалась стареньким потрепанным бежевым «Опелем».Старик уселся на переднее сиденье, развернулся к Зубову и сообщил:

— Сейчас едем в гостиницу. Часик передохнем, потом кразвалинам. Рустам отвезет нас, ты ни за что не найдешь вход в лабиринт.

— В какой лабиринт?

— В тот самый. Схему помнишь?

— Погодите, но ведь он под землей!

— А ты думал, в небе?

Машина довольно бодро помчалась по степной трассе. ИванАнатольевич с тоской смотрел на монитор своего телефона. Сети не было. Онсовсем забыл, что в царстве Йорубы ужасная мобильная связь.

«Но может быть, это, наоборот, хорошо? — подумал ИванАнатольевич. — Иначе я бы вряд ли удержался, позвонил бы Диме».

В последнем своем послании по электронной почте Диманаписал, что здесь творится полнейшая чертовщина. На зоне и в гостинице людиХота, и сам он где-то рядом. В лаборатории каким-то образом оказался старыйСонин ноут, который остался на яхте, куча записок от Хота, в холодильникепробирки с его кровью. Соня уже сделала анализ, результаты такие, что в двухсловах не расскажешь. Соня молчит, иногда как будто леденеет, иногда оживает,но почти ничего не хочет объяснить.

Послание было длинным и сумбурным. Диму, так же как Зубова,очень беспокоило участие шефа в дикой затее с ПОЧЦ. Но все-таки Соня беспокоилаего больше. В конце он написал: «Было бы хорошо, если бы Ф.Ф. прилетел сюда, ноя понимаю, это совершенно невозможно».

В отличие от Зубова, Дима ко всем мистическим чудачествамстарика относился вполне спокойно. Они с Агапкиным легко нашли общий язык.

«Может, потому что Дима — уже другое поколение? — думал ИванАнатольевич. — Им не досталось столько диамата, сколько нам. Им не вдалбливалитак старательно, что ни Бога, ни черта не существует. Хотя при чем здесьдиамат? Просто Дима терпимей и, наверное, умней меня».

Иван Анатольевич смотрел в окно, на белую степь. Емуприходилось вместе с Кольтом летать в царство Йорубы, но зимой он тут еще ниразу не бывал. Надо сказать, весьма унылое зрелище. Простыня какая-то.

Старик оживленно беседовал с Рустамом. Прислушавшись, ИванАнатольевич с изумлением обнаружил, что не понимает ни слова, и догадался: они говорятпо шамбальски. Не удержался, спросил:

— Федор Федорович, когда вы успели выучить этот язык?

— Я здесь год жил. Потом еще приезжал несколько раз.Пришлось освоить. В двадцать девятом из местного населения почти никто неговорил по русски. Недавно я повторил пройденное, материалы экспедиции на самомделе не зашифрованы, они просто написаны по шамбальски, я их перевел.

— Погодите, разве у шамбалов не кириллица? Я видел тетрадки,там какая-то клинопись.

— У шамбалов свой алфавит, ему больше пяти тысячелетий, ноего во всем мире знает человек сто, наверное.

Старик поговорил о чем-то с Рустамом, потом опять повернулсяк Зубову.

— Ты извини, Рустаму так легче, он по русски сильнозаикается. Вот он свой алфавит знает. Молодец. Сейчас кое что переведу тебе.Фазиль, шофер, возит Соню и Диму, одноклассник Рустама. Сегодня утром он привезих к нему в кафе, завтракать. Они решили съехать из шикарного отеля, в которыйих поселили по приказу Йорубы, и перебраться в гостиницу «Дакабу», как раз кудамы и направляемся. Она принадлежит отцу Рустама.

— Названа в честь прадедушки, вашего знакомого?

— Молодец. Догадался. Слушай дальше. Во дворце сегодняпраздник, в честь возвращения Йорубы с сафари. Там будут все. Петр, Соня, Дима,Орлик Елена Алексеевна.

— Ну да, конечно, — спохватился Зубов. — Денис Нестеренкосегодня утром должен был встретить Светика. Между прочим, ваша конспирациявисела на волоске.

— Ерунда. Ничего не висела! Великая балерина летает толькочастным самолетом, и твой Нестеренко встречал ее в другом аэропорту. Учти, еслиу тебя появится сеть, не вздумай звонить никому, даже Диме.

— А вдруг он сам мне прозвонится? Что, не отвечать?

— Отвечай обязательно, только не говори, где ты.

Гостиница оказалась совсем маленькой, всего семь номеров,два из которых предназначались Соне и Диме.

— Федор Федорович, вы не думаете, что часов в двенадцатьночи они просто приедут сюда ночевать? — спросил Зубов.

— Не думаю.

— Почему?

— Потому что сегодня четвертое марта.

С хозяином гостиницы, отцом Рустама, Федор Федорович говорилтоже по шамбальски, хотя хозяин вовсе не страдал заиканием и мог отличноговорить по русски. Зубову показалось, что они давно знакомы. Со старымдедушкой Али, сыном того самого Дакабу, Агапкин обнялся и расцеловался как сродным. В двадцать девятом году Али было пять лет.