Дедушку Али под руки привели прямо в их номер, усадили надиван. Сравнивая двух стариков, Зубов с изумлением отметил про себя, чтоАгапкин выглядит безусловно моложе.

Обед принесли в номер, хотя имелось большое, совершеннопустое кафе. Иван Анатольевич не стал спрашивать, почему нельзя пообедать вкафе, он устал задавать вопросы. С удовольствием ел жареную курицу и лепешки сместным горячим сыром, пил отличный крепкий кофе.

Хозяин покинул их, и было очевидно, что он отправилсяисполнять какое-то поручение Агапкина. Они остались втроем с дедушкой Али.Минут десять старики оживленно болтали, не обращая внимания на Зубова.Несколько раз прозвучало имя Михаил. Старый шамбал произносил его довольночетко.

«Не может он, в самом деле, помнить Михаила Владимировича»,— подумал Зубов, вышел в маленький холл, открыл окно, закурил. Окно выходило вовнутренний двор. Он увидел, что в «Газель» грузят какие-то коробки. За руль селхозяин. «Газель» уехала.

Вернувшись в гостиную, он застал двух стариков, склоненныминад схемой, которую накануне они вдвоем с Агапкиным старательно перерисовывалииз старой тетради.

— Али говорит, ничего не изменилось, — сообщил Агапкин, —лабиринт в полном порядке.

— Там должно быть холодно, под землей, — осторожно заметилЗубов.

— Теплей, чем снаружи, ветра нет. А морозец сейчасслабенький, градуса три, не больше, — утешил старик.

Они еще немного посовещались над схемой по шамбальски.Пришел Рустам, забрал остатки обеда, увел дедушку.

— Может, вы наконец расскажете мне, что мы собираемся делатьв этом лабиринте? — спросил Зубов.

Старик скинул тапочки, улегся на диван, руки положил подголову.

— Иван, советую тебе подремать часик, ночь впереди бессонная.Через лабиринт мы проникнем к развалинам. Ты же сам говорил, там закрытая зона.Не волнуйся, идти придется недолго, у Рустама есть хорошие фонари. Надеюсь, тыне страдаешь клаустрофобией?

— Не страдаю.

— Я почему-то так и думал, — старик зевнул. — Ложись, Иван,не маячь перед глазами.

— Федор Федорович, я вам не мальчик, хватит морочить мнеголову! — не выдержал Зубов.

Старик приподнялся на локте, посмотрел на него и ласковоулыбнулся.

— Иван, я понимаю, я старый пердун, совсем замучил тебя. Нупосуди сам, если я скажу: на развалинах мы будем заниматься магией, тебе ведьне станет от этого легче?

— Какой? Белой или черной? — сипло спросил Зубов.

— Откуда я знаю? По моему, это одно и то же. Дурацкие игры.Дурацкие, но очень древние. Видишь ли, настал момент, когда я вынужден наконецпобеседовать с господином Хотом на его родном языке. Не стану хвастать, чтовладею им в совершенстве, но некоторые грамматические правила мне известны.Ложись, Иван, отдохни. Что мог, я тебе объяснил.

Мюнхен, 1922

Федор проснулся от тихого стука в дверь, зажег лампу укровати. Ходики на стене показывали семь утра.

— Как, вы еще не встали? — удивился доктор Крафт. — Жду васвнизу через двадцать минут. Позавтракаем в поезде.

Федор плохо соображал спросонья. Только под душем онвспомнил, что вчера Эрни сказал ему: «Рано утром мы уезжаем в Берлин, непроспите».

Портье уже выписал счет, Федор вытащил купюры из бумажника изаметил:

— Тут только за один номер и один обед.

— Разве господин занимал два номера и ел два обеда? —улыбнулся портье.

— Нет, но…

— Идемте, таксомотор ждет, — сказал доктор.

Федор, часто моргая, позевывая, вышел из отеля, уселся рядомс доктором на заднее сиденье и, когда автомобиль тронулся, решился спросить:

— А как же князь?

— Насколько мне известно, господин Гурджиев завтраотправляется в Париж. Федор, скажите, с какой стати вы собирались платить занего?

— Ну, не знаю, так с самого начала повелось.

— Поразительный пройдоха, — доктор усмехнулся, — все малоему. На самом деле господин Гурджиев весьма состоятельный человек и денег унего куда больше, чем у вас.

— Я трачу казенные, — сказал Федор сквозь зевоту, — меняпредупредили, что князь любит пожить за чужой счет, и денег выдали много.

— Молодцы! — кивнул доктор. — Щедрые товарищи. Наверняка иза посредничество отвалили ему порядочно.

— Я весь был напичкан драгоценностями, — понизив голос,признался Федор. — Бокий нацепил мне запонки и галстучную булавку с гигантскимирубинами, а что было спрятано в плечах пиджака и в подметках штиблет, не знаю.Пиджак и штиблеты я отдал князю.

— Ну, как после этого не поверить в магические способностигосподина Гурджиева? — хохотнул доктор. — В восемнадцатом он вытянул убольшевиков огромную сумму якобы на поиски золота скифов и не потрудился хотябы для приличия сделать вид, что снаряжает экспедицию. Сейчас вот опять облегчилказну молодого рабоче-крестьянского государства. Недавно Гурджиев приобрелчудесное поместье под Парижем, старинный замок. Уверяет, будто заработал на этупокупку, разукрашивая воробьев желтой краской и продавая их как канареек. Вы,кажется, имели счастье видеть балет в его постановке?

— Да, в Берлине. Очень странное зрелище. Люди производятсамые неестественные, неудобные движения и потом падают, как деревянные куклы.Они подчиняются ему беспрекословно, мужчины, женщины, разного возраста, разнойнациональности, занимаются какой-то ерундой под его руководством.

Таксомотор подъехал к вокзалу, через десять минут доктор иФедор сидели в купе первого класса. Поезд тронулся. Дождавшись контролера, ониотправились завтракать в вагон ресторан.

Горячий омлет с сыром и две чашки настоящего крепкого кофеокончательно привели Федора в чувство.

Все прошедшие дни были прожиты в каком-то чаду. Он страшноустал от князя, он не спал несколько ночей, масса впечатлений навалилась нанего, он не мог ничего осмыслить.

— Вы, кажется, проснулись, наелись, восстановили силы, —весело заметил Эрни. — Столько времени провести с Георгием Гурджиевым и несойти с ума — уже подвиг. Впрочем, вам полезно познакомиться с этим мошенником.Легче будет понять механику событий. Как он вам представился? Князь Нижерадзе?Смешно.

— Он обещал объяснить происхождение этого псевдонима, но таки не объяснил, — сказал Федор.

— Паспортом князя Нижерадзе некоторое время пользовалсяИосиф Джугашвили. Называя себя так, Георгий тешит ущемленное самолюбие. Они сИосифом имели равные шансы. Их двоих когда-то выбрали из семинаристовТифлисской духовной семинарии. У обоих ярко проявлялись медиумическиеспособности, в сочетании с диким тщеславием и жестокостью. Георгию не хватилотерпения. Он легкомыслен и горяч. Хвастун, принялся сразу демонстрировать своеискусство, устраивать балаганы в Москве, в Петербурге. А Иосиф терпеливо ждет. Врезультате Георгий получил в рабство несколько десятков снобов,экзальтированных дам и прочего сброда. Он может наслаждаться властью в своемпоместье под Парижем, консультировать эзотерических психов вроде Эккарта иХаусхофера, давать уроки шаманской магии полоумному Адольфу. Это его потолок.Между тем как Иосифу предстоит действовать в иных, планетарных масштабах. Ондождется своего часа и получит в рабство миллионы.