– Но ты всегда был рядом со мной.

– И все же ты меня не видела.

– А она тебя видит, Мрак? Она тебя видит по-настоящему?

Он кивнул:

– Да, она меня видит. Она видит нас всех.

Несколько мгновений они глядели друг другу в глаза, и онаотвернулась первой.

– Иди – и забирай с собой свою розу вместе с ее шипами.Все, все убирайтесь!

Ей не нужно было просить дважды. Рис понес меня к дверичерез весь зал. Я была почти уверена, что могла бы идти сама, но быть в егообъятиях – это было именно то, что мне нужно. Я уцепилась руками за его шею исмотрела на тетушку поверх его широких плеч.

Придворные из ее свиты какое-то время колебались, неуверенные, что приказ относится и к ним. Она закричала:

– Вон, вон! Все уходите, все!

Они быстро попятились. Даже Гвеннин попытался уползти.Андаис наступила на длинные спутанные ленты его внутренностей, и ее голосвзвился в злобном визге:

– Нет, Гвеннин, не ты.

Мы добежали до дверей, открыли их и закрыли за собой, преждечем первый жуткий крик прорезал воздух. Если б я могла забрать Гвеннина ссобой, я бы это сделала. Потому что я никого не хотела бы оставить на милостькоролевы.

Дойл вдруг отставил нас с Рисом себе за спину. Секундойпозже и я услышала: кто-то бежал. Сюда бежала группа людей. У Адайра и Аматеонаоружия не было, так что они заслонили меня живым щитом. Мне пришлось ждать заспинами мужчин, которых я больше не хотела ставить между собой и опасностью.Надо будет поскорее завести стражей, которых я не так сильно любила бы. Яуслышала голос Галена: "Где Мерри?" Аматеон с Адайром чуть не попадалиот облегчения. Мне хотелось рассмеяться, или заплакать, или просто растолкатьвсех в стороны, чтобы открыть себе обзор. Но мы послушно ждали, пока Дойлразрешит нам сдвинуться с места.

Сперва разошлись в стороны люди, образовавшие первый барьерзащиты, и только потом Аматеон и Адайр встали по бокам от меня. К нам шли Галени все прочие, оставшиеся в спальне. Дойл заверял их, что со мной все в порядке.

Гален прорвался сквозь толпу, развел руки, чтоб обнять меня,и остановился, расхохотавшись.

– Чем вы тут занимались, люди? В грязи играли?

Мы трое обменялись взглядами.

– Точно, – кивнул Адайр. – Грязью былАматеон.

Гален несколько растерялся.

– После, – сказала я. Среди стражей я заметиласвежевылеченное лицо: Онилвин. – Давно он с вами?

Гален без труда понял, о ком я.

– Он появился, когда мы бежали искать тебя.

– Почему вы не сказали нам, что происходит? –спросил Иви. – Мы бы схватились за вас, прежде чем Мерри так внезапноисчезла.

– Времени не было, – сказал Дойл.

– Мы сами едва успели до них дотянуться, – добавилХолод.

Рис спросил:

– Как вы узнали, где мы?

Китто вышел из-за спин стражей. В руке он держал обнаженныймеч. Он поднял вверх руку с нарисованной бабочкой:

– Я шел за ней.

– А мы шли за Китто, – сказал Гален и притянулменя к себе, извозившись в грязи.

– Могу ли я подойти ближе, принцесса? – спросилОнилвин.

Я попыталась отыскать в его лице презрение или ненависть, ноон старался сохранить спокойствие и преуспел в этом.

– Да, можешь.

Другие мужчины образовали для него своего рода коридор. Галенобнимал меня одной рукой, крепко прижимая к боку. Аматеон и Адайр заняли своипосты по бокам от нас; даже измазанные в грязи и безоружные, они выгляделинастоящими воинами. Когда-то я считала Аматеона и Онилвина друзьями, но сейчасрасстановка сил была вполне очевидна. Мои стражи были моими, и они не былиуверены, что Онилвин принадлежит к их числу.

Он упал на колено передо мной.

– Я слышал сотню слухов, принцесса Мередит. Если хотьполовина из них правдива, мне остается лишь молить о прощении и просить принятьмою службу.

– А как же с принцем Келом? – спросила я. –Что ты сделаешь, когда он выйдет на свободу и потребует тебя обратно?

– Я давал клятву королеве, но не ему.

– Ему ты отдал свою дружбу, Онилвин.

– У принца Кела нет друзей, только приспешники ипартнеры по постели.

Я смотрела ему в глаза, пытаясь отыскать в них ложь, но ненашла.

– Не верю я в такую перемену, Онилвин.

– Что мне сделать, чтобы доказать свою искренность?

Я подумала и ничего не придумала. Высокий жуткий крикраздался из-за дверей. Те, кто не знал о судьбе Гвеннина, вздрогнули илиповернулись к дверям. Онилвин побледнел.

– Кто там? – прошептал он.

Я объяснила:

– Гвеннин был ее союзником...

– Уже нет, – сказал Дойл. – Теперь он толькомясо.

Онилвин опустил голову, а когда поднял ее снова, в глазах унего различалось что-то, очень похожее на боль.

– Кел не раз говорил о времени, когда он займет местосвоей матери. Он собирался занять ее место во всех смыслах этого слова,принцесса. Он бредил тем, чтобы все придворные дамы стали его игрушками. Егофантазии были темнее, чем только можно вообразить, принцесса Мередит. Он грезило тебе, принцесса. Он говорил, что раз уж его матери так приспичило видеть тебябеременной, то это его семя наполнит твое чрево.

Последнюю фразу он произнес хриплым от ужаса голосом, незная, как я отреагирую на такие слова.

– Планы моего кузена в отношении меня мне известны.

Онилвин явно удивился.

– Кто...

– Друг, – сказала я. Еще прежде, чем Дойл закончилотрицательный жест, предупреждавший меня не выдавать гвардейцев Кела. Я верилаэтому новому, вроде бы искреннему Онилвину не больше, чем сам Дойл.

– Я хотел бы быть тебе другом, принцесса.

– Ты просто хочешь секса, – довольно враждебнобросил Гален.

– Как и все мы, но я теперь предлагаю ей свою подлиннуюверность.

– А что ты предлагал ей раньше? – спросил Аматеон.

– Я был шпионом Кела, как и ты.

– Я поддерживал его притязания на трон. Шпионом я небыл.

Онилвин пожал плечами:

– Называй это как хочешь. Но я пришел сюда из-заобещания секса и для того, чтобы быть глазами и ушами Кела.

– А теперь? – спросила я.

– Я буду чем ты захочешь.

– Тебе надо почаще заезжать сковородкой ему пофизиономии, – сказал Рис, – похоже, ему это нравится.