— Делала.

Он приподнялся посмотреть мне в глаза. Такой он был молодой,такие большие глаза.

— Мне так хорошо было, когда ты меня искусала. Ты непереживай. — Он слегка улыбнулся. — Если ты будешь считать себявиноватой, ты этого больше не сделаешь, а мне хочется, чтобы сделала, оченьхочется.

— Если я от тебя кормлюсь, будь то плоть или ardeur, ятебяиспользую. Я не использую людей как вещи.

Она сдавил мне руку почти до боли:

— Не делай этого со мной!

— Чего не делать?

— Не наказывай за то, что я тебе рассказал, как Райнасо мной обошлась.

— Я не наказываю.

— Я тебе рассказываю эти ужасы, и ты сразу бросаешьсяменя защищать, чувствуешь себя виноватой. Я тебя знаю, Анита: ты позволишьсвоей голове перегородить путь к тому, что нужнее всего нам обоим.

— И что же это?

Даже мне самой было слышно нетерпение, почти гнев этих слов.

Он еще приподнялся, приблизив ко мне лицо, потому что явыпрямилась, увеличив между нами расстояние.

— Тебе нужно питать ardeur,а мне — место, которое ямогу считать своим.

— Ты можешь жить у меня сколько захочешь, Натэниел.

Он потряс головой, нетерпеливо разметав волосы, отпустил моюруку, положив ладони мне на колени, наполовину заползя под стол. Он оказался наколенях у меня между ног, хотя прикасался ко мне только руками к коленям. Исмотрел на меня.

— Нет, ты меня терпишь. Я выполняю какую-то работу, поручения,но места для меня здесь нет. Ты за весь день ни разу обо мне не подумаешь. Я втвоем доме, но не в твоей жизни, я это знаю. А если бы я стал твоим pomme desang,то вошел бы в нее. Я бы стал твоим, и нам обоим легче было бы жить.

Я покачала головой:

— Нет, Натэниел. Нет.

Он схватил кресло за ножки, поднял его вместе со мной ирезко передвинул, чтобы удобнее войти под стол. Без малейшего напряжения.Положив руки на подлокотники, он прильнул телом к креслу, мои ноги оказались посторонам его бедер.

— И от кого же ты будешь питаться каждый день? ОтРичарда? От Жан-Клода? От Мики?

— Ardeurможет оказаться временным, — сказала я.

— Если он временный, то кормись от меня, пока он непройдет. Если нет...

— Я не хочу ни от кого кормиться.

Он обнял меня руками за талию, голова склонилась ко мне наколени, и я поняла, что он плачет.

— Анита, не надо так, пожалуйста, не надо.

Я гладила его по волосам, по лицу и не знала, что сказать.Что я буду делать, если ardeurокажется постоянным? Ричард ни по какой причинене даст от себя кормиться никому — то же правило, что есть у меня. Жан-Клодбудет в буквальном смысле мертв для мира, когда мне нужнее всего будетподпитаться. Мика — до сих пор неясно. Но в некотором смысле еще хуже для менябыло бы пользоваться Натэниелом — именно потому, что он единственный, кто этопозволит.

Я подняла его лицо ладонями за щеки — слезы блестели на нихв тусклом свете. Я поцеловала его в лоб, в закрытые глаза, как целуют ребенка.

— Я пришел как раз вовремя — или помешал?

В дверях стоял Ричард. Блин, лучше подгадать не мог бы.

Я застыла, держа в ладонях лицо Натэниела, а он стоял междумоих ног на коленях, почти весь скрытый столом, подняв лицо навстречу моимпоцелуям. Понятно было, как это выглядело, и я не была уверена, найдется лиобъяснение, удовлетворяющее Ричарда. Насколько мне известно, Ричард еще не зналпро ardeur,и прямо сейчас мне как-то не хотелось ему рассказывать.

Я еще раз нежно поцеловала Натэниела и отодвинулась. Несобираюсь вести себя так, будто меня застигли за неблаговидным деянием, разничего такого нет. Натэниел понял намек и положил голову опять ко мне на колени— как я поняла, это значило, что от двери его не видно, стол закрывает.

Ричард ворвался в кухню как гневный вихрь, от клубящейся егосилы у меня кожу закололо. Он встал рядом со мной, глядя сверху вниз наНатэниела, припавшего щекой к моему бедру. Натэниел смотрел на него снизувверх.

У дверей в кухню стояли Джемиль и Шанг-Да. Отличныетелохранители, но от некоторых опасностей никакой телохранитель тебя неприкроет.

Я почувствовала, как у меня лицо становится нейтральным,пустым, вежливым.

— Я утешаю своего леопарда. Что-нибудь не так?

— Кажется, он вполне утешен.

Голос Ричарда был вполне нормален, но сила полыхала жаром,как открытая дверь печи.

Я облизнула губы. Все равно надо будет объяснить про ardeur,раноили поздно, и так как мне нужна его помощь для Грегори, сегодня самоеподходящее время.

— Мы с Натэниелом обсуждали некоторые побочные эффектысоединения вампирских меток.

— Ты имеешь в виду ardeur, —уточнил он.

Я не стала скрывать удивления:

— Откуда ты знаешь?

— Жан-Клод решил, что мне следует знать. Он намекнул,что мне неплохо бы оказаться здесь утром, в твоем распоряжении.

— И ты?..

Я смогла придать голосу безразличную интонацию, но не настолькобезразличную, насколько надо было бы.

— Я не позволяю ему, или Ашеру, или кому-нибудь из них,от меня питаться, что кровью, что чем-нибудь другим. Не вижу, почему я долженизменять этому правилу, если дело идет о тебе и о сексе вместо крови.

— Он тебе объяснил, что, если я не буду кормиться оттебя или от него, мне все равно придется кормиться на ком-то?

— С тобой всегда твой Нимир-Радж. — В голосе былотакое густое презрение — хоть ножом режь.

— Мику вызвали по делам парда.

— Ты действительно думаешь, что он не вернется до утра,чтобы ты могла его оттрахать? Сомневаюсь.

Я уставилась на него, продолжая сидеть в лучах его горящейсилы и в ощущении его физического присутствия. Ричард был из тех огромныхмужчин, которые никогда не кажутся огромными, если не рассердятся. Сейчас онказался огромным, но на меня впечатления не произвел.

Я стала поглаживать волосы Натэниела, и он ткнулся лицом вмою ногу, расслабив напряженные мышцы.

— Ты не забыл, что ты меня бросил?

— А ты с ним первый раз трахнулась до того, как я тебябросил, или после?

Мне пришлось припоминать секунду-другую.

— После.

— И сколько же ты горевала об этой потере? Целыхполсекунды?

Я почувствовала, как жар заливает мне щеки. Мое поведениетрудно было бы назвать нравственным, а объяснять Ричарду, что это был ardeur,вданный момент тоже было бы не совсем уместно.