Я задумалась секунды на две и ответила:

— Нет, я на это не намекаю. Я это говорю открыто.

— Ты такого низкого обо мне мнения?

— Я вспоминаю, каким ты был два — уже почти три — годаназад, и думаю, что ты консолидировал бы свою власть, если бы мог, мало обращаявнимания, кто стоит у тебя на дороге.

— Ты хочешь сказать, что я безжалостен?

— Практичен.

Настал его черед секунду помолчать.

— Да, практичен. Не менее, чем ты, ma petite.

—Какая я — это я сама знаю. Это с тобой мне еще не все ясно.

— Я никогда бы намеренно не принес тебе вреда, mapetite.

— Верю.

— Но не могу сказать того же о тебе, ma petite, —тиходобавил он.

— Я никому из вас не желаю зла. Но Ричард не будетобижать моих леопардов, а ты, если сделаешь глупость, тоже на меня не пеняй.

— Я никогда не заблуждался относительно... твоегоуровня прагматичности, ma petite,хотя Ричард, быть может, мог заблуждаться.

— Он сказал мне, что я не стану его убивать за грубоеобращение с Натэниелом.

— И насколько же груб был Ричард с малышом?

— Не надо говорить о нем как о ребенке, Жан-Клод.Достаточно грубо, чтобы я располосовала ему руку.

— Сильно?

— Сейчас ему швы накладывают.

— Ох ты Господи! — выдохнул он, и голос защекоталмне кожу. Я сообразила, что он до сих пор вел себя прилично — по крайней мереголос не пускал в ход.

— Хватит ходить вокруг да около, Жан-Клод. Сейчас я дамтрубку Ричарду, и ты ему расскажешь, что устроил это нарочно.

— Но я же не могу ему сказать, что солгал насчетНатэниела? Ведь я же говорил правду?

— Жан-Клод, ты это устроил, ты и исправляй. Мне нужно,чтобы Ричард научил меня вызывать зверя Грегори. И мне некогда ждать, пока онпереживает.

— И что же я должен ему сказать, ma petite?Как я могууверить его, что утром ты не окажешься с Натэниелом? Я думаю, что могууговорить Ричарда остаться на ночь, оказаться рядом с тобой рано утром, когдапроснется ardeur.

—Ричард ясно сформулировал свою позицию, Жан-Клод. Он непозволяет ни тебе, ни Ашеру, ни кому-нибудь другому от себя питаться. Он невидит, почему следует менять правила, если вместо вас я, а вместо крови секс.

— Так он сказал?

— Да, почти слово в слово.

Жан-Клод вздохнул — устало.

— И что мне с вами обоими делать?

— Меня не спрашивай, — ответила я. — Мне этоне по окладу.

— Что ты хочешь сказать, ma petite?

—То, что у нас нет начальника. Быть равными — это здорово,но ни один из нас не знает, что вообще происходит, а это хреново, Жан-Клод. Мывлипаем во что-то серьезное, метафизически, эмоционально и даже физически. Инадо как-то сообразить, что нам со всем этим делать.

— А у кого нам спрашивать совета, ma petite?Если хотьодин вампир в Совете заподозрит, что я не дал вам обоим по четвертой метке, насуничтожат из страха, что четвертая метка даст нам еще большую силу.

— Я говорила с Марианной и ее товарками. Они ведьмы,викканская секта.

— Так что, нам найти, скажем так, местный ковен ипопросить руководящих указаний? — спросил он снисходительным тоном.

— Мне не нравится твоя интонация, Жан-Клод, тем болеечто лучшего предложения я от тебя не слышу. Не предлагаешь — не критикуй.

— Абсолютно верно, ma petite,и очень мудро. Моиглубочайшие и искреннейшие извинения. Ты совершенно права. У меня нет идей, ккому обратиться за советом или наставлением. Я подумаю о твоем предложениинайти дружественную колдунью и с ней поговорить.

— Такая у меня есть. Может быть, ей надо будет увидетьнас всех вместе, чтобы понять, как что действует.

— Ты говоришь о Марианне?

— Да.

— Я думал, она более спиритка, чем колдунья.

— Не такая уж большая разница.

— Здесь я полагаюсь на твое суждение. Я ни с теми, ни сдругими много дел не имел.

Я вспомнила, что собиралась звонить Марианне, еще когдапроснулась между Калебом и Микой. Странно, как я упустила это из виду.

— Ты можешь что-нибудь сказать Ричарду, что смягчитситуацию?

— Ты хочешь, чтобы я солгал?

— Черт побери, Жан-Клод...

— Я могу обратить его внимание на то, что, если он неудовлетворит твой ardeur,это должен будет сделать кто-то другой.

— Я ему уже это сказала. — На секунду язадумалась. — Он меня обвинил в... — Оказалось, что я не могу точновыразить. — Он меня обвинил в том, что я собираюсь поступить с Натэниеломеще хуже, чем уже поступила, и обвинил достаточно грубо. Я не знаю, хочется лимне с ним лечь прямо сейчас.

— Ты на него злишься, — сказал Жан-Клод.

— Ода!

— Настолько злишься, что, если он попросит, ты емуоткажешь?

Я было стала говорить «да» — и остановилась. Я устала.Устала от всего этого, от них обоих, если правду сказать. Не могу я жить ни сними, ни без них, и тело Ричарда я хочу до боли, но Ричард, когда хотел, умелбыть противным, и сегодня как раз он хотел. И в таком виде я с ним спать нехочу. Черт возьми, я даже рядом с ним быть не хочу, когда он такой.

— Не знаю.

— Что ж, это честно, но ничего хорошего не предвещает.Если ты откажешь и Ричарду, и Натэниелу, а твой Нимир-Радж сегодня не вернется,что ты будешь делать утром, ma petite?Подумай хорошенько, пожалуйста. Я тебяумоляю выбрать наименьшее зло, каково бы оно ни было, а не ждать, пока голодподчинит себе твой здравый смысл и даже инстинкт самосохранения.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что уже говорил: отвергать ardeur —значит егоусиливать. Воспротивься ему надолго и сильно — и он начнет разъедать самую твоюсуть, или то, что ты считаешь своей сутью. Я пережил то, что мне пришлосьсделать в эти первые недели, чтобы питать ardeur,но мое нравственное падениесовершилось за много лет до того, как я умер. Я повторяю, ma petite,что ты несможешь принять это так же спокойно, как принимал я. Я считаю, что это разрушиттвое самоощущение.

— А если я трахнусь с Натэниелом, мое самоощущениеуцелеет?

Он вздохнул:

— При такой формулировке я тебя понимаю. Но насколькопострадает твое самоощущение, если ты переспишь с незнакомцем?

— Я такого никогда не сделаю.

— Разве это не то, что было у тебя сНимир-Раджем? — Он очень постарался, чтобы в голосе его не прозвучало ни малейшегоосуждения — только вопрос.