— Раз уж мы трое попали в эту неразбериху, не надоусугублять, Ричард.

— Трое или четверо? Или уже пятеро?

Наверное, мой недоуменный вид показался совершенно искренним— каким и был.

— Я не очень понимаю, о чем ты.

Он схватил стол и отбросил его с визгом дерева по дереву.Натэниел остался лежать, свернувшись у моих ног, и только смотрел на Ричарда.Пистолет мне крысолюды так и не успели отдать. Ножи я получила, но мне нехотелось бы резать Ричарда — пока что. За такие мелочи. Бороться с ним было быбезнадежно, так что оставался единственный вариант: сидеть спокойно и спокойнымвыражением лица давать ему понять, какого дурака он из себя строит.

Он снова толкнул стол, вызвав тот же резкий визг, потомсклонился к Натэниелу и отбросил прочь его длинные волосы. Обнажив спинуНатэниела, он уставился на следы укусов.

— Это все? — спросил он свирепо, и его силакипящей водой дошла до моего подбородка и продолжала подниматься.

— Нет, — ответила я.

Он рванул шорты Натэниела сзади так, что все тело Натэниеладернулось. Послышался стук об пол отлетевшей пуговицы. Ричард сдернул их вниз иснова уставился на укусы, ведущие еще ниже.

Он наклонился к Натэниелу, не касаясь его, но нависая, и яощутила, как съежился Натэниел.

— Она у тебя отсосала? — прошипел Ричард. —Она это отлично делает.

— Ричард, хватит.

— Нет, — ответил Натэниел.

— Ты так перетрусил, что я не знаю, врешь ты или нет.

Ричард схватил пригоршню волос Натэниела и дернул на себя,отрывая юношу от моих ног. Не помню, как я вытащила нож, но он оказался у меняв руке. Острие прижалось к шее Ричарда, и даже меня поразила быстрота этогодвижения. Вряд ли его можно было заметить. Скорость, не свойственная человеку.

Все застыли.

Шанг-Да с Джемилем подались в комнату, я прижала остриепосильнее:

— Мальчики, не лезьте.

Они остановились. Я взглянула в глаза Ричарда и увидела, чтоони пожелтели до волчьего янтаря.

— Отпусти его, Ричард. — Я сказала тихо, но словазаполнили комнату.

— Ты меня за это не убьешь. — Он тоже говорил тихои осторожно.

— Убить не убью, но порезать очень даже могу.

— Тебе нужна моя помощь, чтобы спасти Грегори.

Я ощущала кончиком ножа, как бьется его пульс.

— Я не дам тебе бить Натэниела, чтобы спасти Грегори.

Он сильнее стиснул волосы Натэниела, и я прижала нож так,что показалась первая капля крови.

— Ты точно так же разъярилась бы, будь на местеНатэниела кто-нибудь другой?

— Ричард, я тебя предупреждаю единственный раз. Никогдане трогай никого из моих людей.

— Иначе что? Ты меня убьешь? Не думаю, что пойдешь наэто.

До меня дошло, что если я не собираюсь его убивать, то угрозу меня нет. А я действительно не собиралась его убивать. Сейчас. За это.

Я убрала нож от его шеи, и Ричард успокоился, напряжение егооставило, но руку он держал в волосах Натэниела. Я дернулась не думая, идостаточно быстро, чтобы располосовать ему руку от локтя вниз раньше, чем онсреагировал. Ричард отдернулся, вскочил на ноги, держась за кровоточащую руку.Порез оказался глубже, чем я хотела нанести, потому что я поторопилась. Кровькапала между пальцев. Джемиль и Шанг-Да вошли в комнату.

Я встала, подняв с собой Натэниела, и он подтянул шорты,закрывая наготу.

— Ни ты, ни кто-либо из твоих волков никогда не тронетемоих леопардов, Ричард.

Джемиль помог Ричарду зажать рану полотенцем, Шанг-Да пошелза доктором Лилиан.

— По заслугам тебе было бы, если бы я прямо сейчасповернулся и ушел, и возись сама со своими леопардами.

— Ты бы предоставил Грегори оглохнуть на всю жизнь илипогибнуть, раз мы поссорились? Он пострадал из-за того, что ты не владеешьсобой. Или своими волками.

— Да, ты права, это моя вина.

Я только смотрела на него. Натэниел стоял со мной рядом, вмоей руке был нож.

Ричард засмеялся — скорее страдание, чем веселье, прозвучалов этом смехе.

— Я сегодня перед всеми виноват. — Он посмотрел наменя в ответ, и было в его лице что-то свирепое — не его зверь, а гнев,страдание — очень похоже на душевную боль. — Я помогу тебе спасти Грегори,потому что ты права, здесь моя вина. И это, — он поднял раненуюруку, — я тоже принимаю, потому что и здесь ты была права. Я бы никому недал обижать моих волков, и не имел права трогать твоих котов.

Вошла доктор Лилиан и стала выговаривать нам, как детям,которых нельзя оставить поиграть, чтобы они не поссорились.

— Швы придется накладывать. Как вам не стыдно обоим!

Ричард смотрел поверх ее головы, пока она обрабатывала рану.Наверное, не на меня он бросал гневные взгляды, а на Натэниела. Это была самаянастоящая ревность, которой на самом деле было здесь не место. Что емурассказал Жан-Клод про ardeurпро Натэниела и вообще про все, что мы делали вЦирке? Жан-Клод не стал бы лгать, но мог что-то подчеркнуть и что-то скрыть,если ему было нужно. Но зачем было бы ему вызывать у Ричарда ревность кНатэниелу? Надо спросить Жан-Клода — время есть, пока Ричарду зашивают руку.

Жан-Клод признал только, что говорил одну лишь толькоправду. Но, добавил он, если поэтому мсье Зееман возревновал к Натэниелу, этоне так уж плохо.

— Он готов делить тебя со мной, потому что должен ибудет делить тебя с Микой, потому что должен, но мы оба альфы, доминанты. Аделить подругу с кем-то вроде Натэниела — другое дело.

— Ты представил дело так, чтобы Натэниел казался болеесильной угрозой, чем на самом деле?

— Нет, ma petite,я только сообщил всю правду, ничего неутаив. Насчет Джейсона он тоже не выразил полного восторга.

— Жан-Клод, так нельзя поступать с Ричардом. Ты егозаставишь взбеситься.

— Достаточно взбеситься, быть может, чтобы он наконецпризнал, что не может жить без тебя и должен как-то примириться с нашимтриумвиратом.

— Сука ты макиавеллистическая! Ты с ним играешь, каккошка с мышью.

— Я пытаюсь подвести его к тому, что должно бытьсделано, если мы хотим выжить. Если это макиавеллизм, значит, я макиавеллист.

— Ты ухудшаешь ситуацию.

— Я так не думаю. Мне кажется, ma petite,что ты до сихпор не понимаешь мужчин. Многие мужчины готовы бросить женщину, если они с нейнесчастны. Но если на нее начнет претендовать другой, вот тут-то и окажется,что прежний все еще ее хочет.