Я бы с удовольствием поспорила, но терпеть не могупроигрывать спор, а здесь это было неизбежно.

— Хорошо, я тебя поняла.

— Очень надеюсь, Анита, очень надеюсь.

По имени он меня называл лишь тогда, когда дело было очень серьезно.Вот черт!

— Знаешь, как хорошо было бы для разнообразия иметьдело с обычными проблемами!

— А что именно ты называешь обычными проблемами, mapetite?

Еще одно очко в пользу Жан-Клода:

— Уже не помню.

— У тебя усталый голос, ma petite.

—До рассвета всего несколько часов, а я всю ночь на ногах.Да, я устала.

От одних только этих слов у меня зачесались глаза, и яразмазала тени по векам, выпачкав пальцы, да и веки, наверное, тоже. Я такредко накладываю макияж, что забываю о нем.

Ричард вернулся в кухню в сопровождении телохранителей икрысолюдов. Взгляд, который он на меня бросил, нельзя было бы назватьдружелюбным.

— Мне пора, — сказала я Жан-Клоду.

— Ты хочешь, чтобы я поговорил с Ричардом?

— Нет, я думаю, на эту ночь ты уже достаточно навредил.

— Я только хотел помочь.

— Не сомневаюсь.

— Ma petite?

— Да?

— Будь осторожна и помни, что я сказал про ardeur.Здесьнет ничего стыдного.

— Даже ты сам в это не веришь.

— Да, ты меня уличила. Нет стыда в том, чтобы питаться,если ты питаешься непосредственно от того, кого сама выбрала. Если будешьсопротивляться, то очнешься и увидишь, что кормишься на том, кого ты невыбирала, и там, где не собиралась быть. Вряд ли тебе это понравится, mapetite.

В этом он точно был прав.

— Поговорим завтра, когда ты проснешься. Сам знаешь, япро Дамиана не забыла.

— Я и не думал, что ты забыла, ma petite.Жду твоегозвонка.

Я повесила трубку, не попрощавшись — потому что я злилась имне было страшно. Сейчас меня ждали Ричард, с которым надо разобраться, иГрегори, которого надо спасти, а утром проснется ardeur.Есть шанс, что его небудет, что он длился только один день, но рассчитывать на это я не могу. Надопланировать на худший случай. Он состоял в том, что утром я проснусь и мнепонадобится на ком-то кормиться, как сегодня. И главный вопрос: кто это будет икак мне жить потом, когда я это сделаю?

Терпеть не могу не спать в три часа ночи. Самая, черт еепобери, сердцевина тьмы, когда все процессы в теле идут медленно, а в мозгу ещемедленнее, и хочется только спать. Но я должна сдержать свои обещания, а потомудо поспать еще сотни миль. Или пара чудес, которые мне надо сотворить передтем, как лечь спать.

Доктор Лилиан сняла с Грегори капельницу, но он все еще былзакутан в одеяла, сидя на кухонном столе между Зейном и Черри. Доктор Лилианпроверяла ему пульс, упругость кожи и хмурилась, явно недовольная. Натэниелстоял рядом с ними — так, чтобы между ним и Ричардом был стол для пикников.Ричард не пытался больше его трогать — он тщательно старался его не замечать.Остальные коты тусовались около стеклянной двери. Два охранника-крысолюда,Клодия и Игорь, стояли по обе стороны от меня, а я опиралась на перила. Ониходили за мной с тех пор, как вошел Ричард с перевязанной рукой в сопровожденииДжемиля и Шанг-Да.

Сила Ричарда клубилась в летней тьме как близкая гроза; отнее горячая влажная ночь становилась еще душнее, и трудно было дышать. Я думаю,что из-за нее, из-за прорывающейся его злости крысолюды стали действовать кактелохранители. Я попыталась было сказать, что Ричард меня не тронет, но Клодиятолько пожала плечами и ответила:

— Рафаэль нам велел тебя охранять, и это мы и будемделать.

— Даже если я скажу, что угрозы нет?

Она снова пожала плечами:

— Я тогда отвечу, что ты слишком неравнодушна к нему,чтобы судить здраво.

Я посмотрела на Игоря:

— А ты с ней согласен?

— Я никогда не спорю с дамой, особенно если онаспокойно может положить мне руку.

С этой логикой трудно было поспорить, но у меня оказалисьдве здоровенных мускулистых тени, и это меня раздражало. Им, впрочем, былоплевать, рада я им или нет. Они считались с приказом Рафаэля, а не с моимипожеланиями.

Так что Ричард в сопровождении своих телохранителей и я всопровождении своих стояли на террасе лицом к Стивену, раздевшемуся дляподготовки к перемене. Если перекидываться в одежде, от нее останутся грязныеклочья. Оборотни либо осаждают лавки старьевщиков, выбирая себе одежду дляполнолуния, либо раздеваются догола.

Мы стояли в круге силы Ричарда. Энергия хлестала вокруг насневидимыми молниями. Она потрескивала в буквальном смысле, поднимая дыбомволосы на голове, на теле.

— Ричард... — начал Джемиль, но один взглядРичарда заставил его замолчать. Сила выросла еще на одно деление, сжимаясьвокруг нас, подобно гигантской ладони.

— В чем дело, Ричард? — спросила я. — Зачемтакая демонстрация силы?

Он повернулся ко мне, и от этого злобного лица мнезахотелось попятиться, но я осталась стоять на месте. Хотя и не без усилия.

— Ты хочешь спасти своего кота? — спросил онголосом, хриплым от злости, которая отражалась у него на лице, трещала ввоздухе.

— Да, — сказала я почти шепотом.

— Тогда смотри.

Он расставил руки над Стивеном, держа ладони примерно ввосьми дюймах от его плеч. Энергия давила сильнее, мне пришлось сделатьглотательное движение, чтобы не закладывало уши, будто при смене давления. Ноэто не помогло — не того рода было давление.

Руки Ричарда стиснулись, будто пальцы впились во что-тоневидимое прямо перед Стивеном. Он покачнулся к Ричарду, сделал шаг, и яуслышала тихий стон боли. Ричард сжал руки в кулаки, и что-то между нимизадрожало, как жар над летней дорогой. У меня скулы заломило от нарастающейсилы. Воздух сгустился, стало тяжело дышать.

Ричард сделал резкое движение руками, и давление хрустнуло,будто разразился наконец нависший ураган. Секунду или две я думала, чтохлынувшая прозрачная жидкость — это дождь, но она была горяча как кровь и шлане с неба. Она полилась из тела Стивена. Я видела десятки перемен оборотней, нотакого — никогда. Будто тело Стивена разорвало на части, на потоки горячейжидкости и ошметков плоти. Обычно зверь вылезает из человеческого тела какбабочки из куколки, постепенно, но сейчас было не так. Тело Стивена сложилось,и вдруг перед нами предстал человек-волк. Он упал на колени, трясясь.

Я осталась стоять, даже не дыша, покрытая быстро остывающимибрызгами его тела. Когда дыхание вернулось, я сказала хрипло: