— Бульдозер не строит, — буркнул Мрак.

— Их — строит. Представляешь, зацепит такое ковшомГималайский хребет и погонит к морю, а то у нас, дескать, слишком много воды?…Он не только горы, верхний слой почвы сбросит в океан, дабы суши побольше.Небольшой такой слой, так это километров двадцать-тридцать в глубину. Понятно,что при таком катаклизме выживут разве что морские тараканы… если они есть.Земные уж точно не сумеют, несмотря на всю их похвальбу. Так что, Мрак, давайпока постараемся их понять лучше. Может быть, удастся их остановить.

— Тараканов?

— Мрак, я серьезно… Мрак вздохнул:

— Я тоже. Не обращай внимания, такие шуточки — этоголова страуса в песке. Ты вон смотришь прямо, а я прячусь. Либо — прячусь,либо — топором по башке!

Они развалились в креслах, Мрак изысканно держал в отставленнойруке кубок с вином. И хотя возлежали не в креслах, в руке не кубок, а в немплещет и пускает пузырьки вовсе не вино, но все равно чувствовал себя дурацкимпластичным греком, что вот прямо щас начнет о культуре, искусстве, театрах иновых более гуманных методах порки илотов.

Игарка порхала по всем помещениям, Мрак упорно называл ихкомнатами, а что там почти заводы, так покажи даже не Пушкину, а почти нашемусовременнику Менделееву или Ленину квартиру простого москвича — посмотрит навсе эти холодильники, электропечи, кофемолки, вентиляторы, миксеры, вытяжки,телевизоры, светильники, на почти обязательный комп — скажет, что попал намощный завод при научно-исследовательском институте.

Стена напротив превратилась в огромный экран, это Олегумеет, он изящно попивал вино и смотрел, смотрел, смотрел… Мрак не смотрел,хмуро и озабоченно наблюдал за Олегом. Волхв слишком уж развесил уши.Подумаешь, заселили все шаровое скопление! Да будь у ленивых месопотамцевдесять миллионов лет в запасе, они бы и не только этот Звездный Шар заполонилисвоими повозками с буйволами, еще и в галактику бы перебрались! А воинственныехетты или гиксосы так и вовсе уже дрались бы с разумными пресмыкающимися вдругих галактиках.

— Что эта красивая ящерица делает? — поинтересовалсяон, когда Игарка оказалась далеко.

— Как думаешь, не выдаст? Кто знает, как упресмыкающихся с этим…

— Мрак, — сказал Олег нервно, — она непресмыкающееся!… Сам видишь, такая же живородящая… тьфу, млекопитающаяся…млекопитающая! Она человек, Мрак, человек!… Увы, даже лучше, чем мы.

Мрак проследил сквозь стену, как Игарка пропорхнула вдальнем помещении, что-то заказала по дальней связи, сказал с удовлетворением:

— Нет, до Инги ей далеко… Та тоже — одно одухотворение,но я задница есть, и сиськи в порядке. А эта какая-то не такая… Уверен, что онане от земноводных?

Олег сердито засопел, челюсти стиснулись. Взгляд его теперьне отрывался от мелькающих пятен на экране, на Мрака демонстративно не смотрел.

Ну и хрен с тобой, подумал Мрак ядовито. Не смотри. Всеравно здесь чужаки. И эта… красивая ящерица — тоже чужая. Мы тоже, правда, отземноводных, но наша кистеперая рыба была красивше, умнее, а наши динозавры —смелее. Только и того, что ихняя кистеперая рыба выползла чуть раньше.

Зато наша рыба — крупнее. Я любого лабунянина переломлю какпрутик, а это уже и есть превосходство человека над всеми остальными тварями,как и заповёл, или заповедал, господь бог.

Рука дернулась перекреститься, привычный жест длякрестоносца, феодала, странствующего монаха, короля то в одном крохотномгосударстве Европы, то в другом.

— Олег, ты спишь?

Олег холодно смолчал. Он с острой завистью рассматривал наэкране пляжи из белого кварцевого песка, чистейшее море, где явно истребленывсе хищные рыбы. Дивные пальмы, да, пусть пальмы, роскошнейшие… не то слово,гостиницы, изумительные развлечения, самые изысканные, самые необыкновенные…

Да, стандартная планета, их все делают по одному стандарту,но до чего же это хороший стандарт: жить вечно молодым и сильным, здоровым,красивым, все уметь и все знать, все помнить, заниматься ли наукой илиискусством и знать, что времени хватит и на открытия, и на спорт, если он здесьеще есть, и на все-все!

— До чего же хороший стандарт, — сказал он вслух.

— Да пошел ты, — ответил Мрак.

— Ты хотел бы быть на меня похожим?

— На тебя, — проронил Олег медленно, — нет.

— А на кого?

— Я разрешил бы тебе быть на меня похожим.

— Размечтался… А тебе не кажется, что они слишком многоразвлекаются?

— А почему нет? — возразил Олег.

— Слишком малый процент может найти работу по душе.Чтобы работать и тогда, когда за нее не платят. Представь себе, что на Землевсю работу смогли бы делать машины. А людям можно бы жить… как захотят. Дапочти все человечество тут же ринулось в кабаки, на пляжи, в рестораны,казино!…

— Почти, — сказал Мрак значительно, — но невсе.

— Думаю, тут этих «не всех» побольше.

Он мысленной командой разбил экран на десятки экранчиков исхватывал информацию сразу со всех. Лабунян рассматривал с острой завистью ивсе большим чувством неполноценности. Первое, что приходит в голову, —безупречные. Высокие, сказочно красивые, обаятельные, все же сохранили различиямежду мужчинами и женщинами, хотя Олег почему-то считал, что за миллион лет…гм… Мужчины остались крепкими, сильными, мужественными, а женщины — нижеростом, с отчетливо видными признаками пола. Почти все в одежде, но несколькихчеловек Олег заметил голыми. Вернее, их заметил Мрак, указал злорадно, но Олегтут же заметил холодновато:

— А на земных пляжах нет нудистов?

— Но здесь и в городе!

— Мрак, а что делают эти голые? Нападают, грабят,убивают?

Игарка впорхнула с той же легкостью, как легкий мотылек,счастливая, улыбающаяся. Брови ее удивленно взлетели:

— Интерес к истории?

— Не зная прошлого, — сказал Олег, и Мракпоморщился от стандартной глупости, — нельзя знать будущее. Мы смотрим…чтобы зреть, ощущать, видеть наш собственный путь… Когда мы видим, как гибнут…

— Гибнут? — переспросила она с недоумением.

— У нас никто и никогда… О, я понимаю… Вы еще совсеммолоды! Вы родились на Гозияле уже в период изоляции? И потому много незнаете?… Мы все, как на Гозияле, так и здесь, — бессмертны, что толькоестественно. Вот уже миллионы лет. Я даже не знаю, могло ли быть иначе?… Еслибы оборвалась жизнь хоть одного индивидуума, это… не знаю… весь мир был бы вшоке! Потрясен!… Все умы собрались бы, чтобы понять причину… Да что там умы,все-все бы собрались. Ибо ценность человеческой жизни ни с чем не сравнима, унас это поняли давно.