— Сперва вот с этим моим учеником. Если найдут общуюлинию, тогда… тогда и я снизойду.

И удалился неспешной походкой древнегреческого грека,пластичного и одинаково успешного в паратепиковости и на олимпийских стадионах.Игарка с огромным уважением посмотрела ему вслед.

— Он так много знает, — сказала она тихо, —мне просто страшно…

— Ты еще не видела его за обедом, — сказал Олег.Она спохватилась:

— Ах да, вы там, на Гозияле, возможно, не соблюдаете…

— Не соблюдаем, — ответил Олег поспешно.

— У нас другой культ: есть хорошо, много и в запас.

— В запас?

— Да, это такой старинный термин… Словом, ты увидишьнас за обедом во всей красе. Обещаю!

Осчастливленная Игарка упорхнула готовить обед. Именноупорхнула, Олегу даже почудились удары о воздух крылышек не то крохотноговоробья, не то крупной бабочки.

Сверкающий звездный остров занял половину неба, а за егопределами небо оставалось угольно-черным, особенно зловещим и недобрым рядом сэтим блистающим великолепием.

Неслышно подошел Мрак, постоял рядом. Буркнул:

— Слышал? Эти гады уже и в нашу Галактику суют своепоганое рыло!

— Ну почему поганое? — спросил Олег с тоской.

— Потому что поганое, — ответил Мрак.

— Мрак…

— Олег, тут же все брехня! Ты ж сам говорил, в облакахвидим драконов, а здесь в драконах видим баб. Все равно они все гады, вот ктоони.

Олег неотрывно смотрел на прекрасную галактику, сотканную изста пятидесяти миллиардов звезд.

— Если честно…

— сказал он с горечью, — к стыду своему, все этовремя и я старался найти в них хоть какой-нибудь изъян. Ну, что-нибудь, чтохоть в чем-то утешило бы нашу национальную гордость людей. Дескать, хоть вы исовершенны, хоть и прошли миллионолетний путь эволюции, но вот нечто важноеупустили… А это важное, мол, сохранилось только у нас, человеков… Тем самым мы— уникальны, замечательны, чем-то даже выше вас, суперменов. Ну, ты знаешь этинастроения, эти надежды, эти оправдания слабых!

— И что?

— А ничего. Не нашел. Более того, нашел, что они —совершенны в самом деле. А это, как ни крути, достоинство, которое никак неповернуть, чтобы объявить недостатком.

Мрак сказал веско, как припечатал:

— Ищи лучше! Не может такое быть, чтобы этипресмыкающиеся стали лучше нас. Это все брехня. Они нам просто глаза мылят.

— Почему не может? — спросил Олег тихо. Мракизумился, даже отшатнулся:

— Как почему? Ты не знаешь?

— Н-н-нет…

— Дурень, — констатировал Мрак с удовлетворением.

— Я ж говорил, что дурень. Они не могут быть лучше насуже потому, что это мы лучше всех на свете! Лучше и этих разумных насекомых, итех волновиков, что еще встретим, и тех мудрых туманностей, что сейчас прут квершинам мудрости… Понял?

Олег посмотрел на него, вздохнул, отвел глаза в сторону:

— Да понял, Мрак, все понял…

Игарка щебетала, готовила на стол, это Мрак ей сообщил, чтоу них на Гозияле такой ритуал, и она с удовольствием подхватила эту новуюувлекательную игру.

Олег не мог оторвать от нее глаз. Мрак перехватил еговзгляд, скривился, будто глотнул уксуса.

— Все-таки, — сказал он язвительно, — зазрямы бензин тратили на весь этот воз инстинктов да рефлексов. Да, где-то что-топодсказали… но кто вякнет, что и без них бы не управились?… Но вот сейчас ихняяпервобытность и обезьянохвостовость нашего волхва подкосила, подкосила…

— Мрак, — сказал Олег с укором.

— Если бы не инстинкты, мы бы вообще не добрались сюда.

— Ну, — ответил Мрак нехотя, — в чем-топомогли, я разве отказываюсь? Но вреда от них больше.

— Мрак, — сказал Олег, — ты все еще непонимаешь…

— Чего?

— Что я встретил.

— Ну просвети меня, просвети! Что мы встретили, вижу —разумных ящериц. А вот что встретил еще и ты…

— Не понимаю, — сказал Олег зло, — почемуименно ящерицы?

— Ладно, — сказал Мрак рассудительно, — пустьбудут гигантские насекомые. Или большие-пребольшие слизни. Но мне как-то ящеркинравятся больше. А тебе?… Да ладно, не отвечай, я ж вижу!… И что ты в нейнашел?

— Без высоких слов не получится, Мрак. А ты их нелюбишь.

— Ты тоже, — уличил Мрак.

— Вон как крутишься, чтобы обойти эти крупные буквы,что как в мраморе на знамени человечества… Может знамя быть мраморным? У таких,как ты, может быть все. Только не у человечества, конечно, а у прибитеньких…

— Ты сам был этим прибитеньким, — напомнил Олегтихо.

— Ха, я еще и свинкой болел! Но у тебя откуда сейчассвинка?… Или корь?…

Олег поморщился:

— Мрак, перестань. Я не хочу употреблять высокие словавсуе. И не буду.

Игарна украсила стол цветами, это тоже подсказал Мрак,только у него хватило осторожности сказать о голографии.

Эти цветы нельзя было отличить от настоящих, так же пахли,их можно было трогать и расправлять веточки, но все-таки это было толькоизображение…

— Вы двое очень сильны, — сказала Игарна, когдаОлег приблизился, влекомый, как магнитом.

— Очень… Но почему у меня такое странное чувство? Мнеочень хочется заботиться о тебе. Не понимаю… Я вижу тебя, такого могучего иуверенного — ведь ты сумел добраться в такую даль!…

— я смотрела сегодня на карте, где ваша Годзияла… нопочему у меня щемит сердце, почему я так хочу и стремлюсь… у нас даже такогослова нет… словом, заботиться о тебе. Всегда и во всем.

Мрак громко крякнул. Игарна сбилась, удивленно посмотрела намудреца, знатока идей Кеура о неинкурности и телеинрости в современномпереломлении. Звук, который издал мудрец с Гозиялы, не поддавался истолкованию,хотя некий глубинный и сокровенный смысл в нем чувствовался, она почтиприблизилась к разгадке, в мозгу уже сверкнула, как яркая комета, ослепительноверная мысль, но удержать не удалось, осталось только острое сожаление, чтобыла так близко к чему-то великому, глубинному, всеобъемлющему, но неудержалась, увы…

Олег и Мрак видели, как она вдруг насторожилась, некотороевремя смотрела в пространство. Внезапно произнесла в пространство:

— Погоди, мне надо посоветоваться…

Олег кивнул и отступил, Мрак наблюдал настороженно и сподозрением. Понятно, что если что не так, то первые, с кем советуются, это такназываемые компетентные органы. Сигуранца, если по-местному. Понятно, что скем-то разговаривает, хотя не видно, когда сняла трубку телефона. Да и телефонкакой-то тайный, как у шпионов.