— В чем дело, Хулиан?

Он не ответил. Словно завороженный, он не мог оторвать глазот коридора, ведущего в кухню. Я подошла, вглядываясь во мрак, нарушаемыйголубоватым пламенем лампы. Дверь в конце коридора была замурована. Стена изкрасных кирпичей, наспех уложенных какой-то явно неумелой рукой, была заляпанаизвестью. Я не понимала, что происходит, но внезапно почувствовала, как ледянойхолод сковал меня. Хулиан медленно подошел к кирпичной кладке. Все другие дверив доме были открыты, лишены замков и ручек. Все, кроме этой — красной кирпичнойстены, спрятанной в глубине мрачного узкого коридора. Хулиан положил руку наярко-алые камни.

— Хулиан, пожалуйста, давай уйдем…

Когда он ударил кулаком по стене, звук этого удара гулкимэхом отозвался в пустоте. Мне показалось, что у него дрожали руки, когда он,поставив лампу на пол, жестом приказал мне отойти на несколько шагов.

— Хулиан…

Новый удар поднял облако красноватой пыли. Хулиан принялсяожесточенно бить по стене. Казалось, я слышала, как трещат его кости. Но Хулиандаже не поморщился. Он снова и снова наносил удары, с неистовствомзаключенного, рвущегося на свободу. По его рукам текла кровь. Наконец, первыйкамень поддался и, вывалившись из стены, упал с той стороны. Окровавленнымипальцами Хулиан принялся расшатывать кирпичи, расширяя отверстие, зиявшее вомраке. Он задыхался, выбившись из сил, охваченный безумной яростью. Я никогдане думала, что он способен испытывать это чувство. Один за другим камни сталипадать, и стена обвалилась. Хулиан замер, его лицо было покрыто холодным потом,кожа на руках содрана до мяса. Он схватил лампу и поставил на один из кирпичей.Там отчетливо виднелась деревянная дверь, украшенная резьбой и фигурамиангелов. Хулиан медленно провел по ним рукой, словно пытаясь прочестьзашифрованное послание, предназначавшееся только ему. Потом он толкнул дверь, иона медленно открылась.

За дверью струился густой синеватый полумрак. Внизуугадывалась лестница. Ее черные каменные ступени спускались, теряясь во тьме.Хулиан на секунду обернулся, и я увидела его взгляд. В нем были страх иотчаяние, словно он почувствовал неизбежность того, что ждало его внизу. Я, нев силах произнести ни слова, отрицательно покачала головой, безмолвно моля егоне спускаться. Но он повернулся ко мне спиной и исчез в темноте. Выглянув вотверстие в стене, я видела, как он, шатаясь, спускается по лестнице. Синеепламя лампы, едва различимое, дрожало в его руке, едва освещая путь.

— Хулиан!

Он не ответил. Я видела его тень, неподвижно застывшуювнизу. Тогда я перешагнула через груду камней и тоже спустилась. Передо мнойоткрылась небольшая комната, стены ее были выложены мрамором. В ней веялострашным пронизывающим холодом. Две каменные плиты были затянуты густой пеленойпаутины, от огня лампы рассыпавшейся, как гнилой шелк. Белый мрамор был, словнослезами, изрезан черными следами сырости, и казалось, что выбитые на нем буквыистекают кровью. Они лежали рядом, словно цепью, скованные проклятием.

Пенелопа Алдайя

1902–1919

Давид Алдайя

1919

Потом я много раз вспоминала тот миг. Я пыталасьпредставить, что почувствовал Хулиан, поняв, что женщина, которую он ждалсемнадцать лет, мертва, что их ребенок ушел вместе с ней, что та жизнь, окоторой он мечтал, его единственная надежда, на самом деле никогда несуществовала. Большинству из нас дано счастье или, наоборот, несчастьенаблюдать, как жизнь постепенно проходит, в то время как мы даже не отдаем себев этом отчета. У Хулиана все это произошло за несколько секунд. На мгновение ярешила, что сейчас он бросится вверх по лестнице, прочь от этого проклятогоместа и никогда туда не вернется. Наверное, так было бы лучше.

Помню, как огонек лампы медленно погас, и я потеряла Хулианав темноте. Я на ощупь стала искать его и наткнулась на него, дрожащего, онемевшего.Едва держась на ногах, он стоял, прижавшись спиной к стене. Я обняла его ипоцеловала в лоб. Он даже не шевельнулся. Я коснулась его лица. На нем не былои следа слез. Я надеялась, что, возможно, сам того не осознавая, он все этигоды догадывался о том, что произошло. Эта встреча была лишь необходимостьюувидеть правду своими глазами и освободиться от груза прошлого. Мы прошли весьпуть до конца. Хулиан теперь поймет, что больше ничто не задерживает его вБарселоне, и мы уедем вместе. Я хотела верить, что наша судьба изменится и чтоПенелопа нас простила.

Нашарив на полу лампу, я снова ее зажгла. Хулиан смотрел впустоту. Я взяла его лицо руками и с усилием повернула к себе. Безжизненныеглаза были пусты, сожженные яростью и болью потери. Я чувствовала, как ядненависти медленно растекается по его венам, и прочла его мысли. Он ненавиделменя за то, что все это время я обманывала его. Он ненавидел Микеля за то, чтотот подарил ему жизнь, которая была больше похожа на зияющую рану. Но большевсего он ненавидел того, кто стал причиной всего этого несчастья, воплощениемсмерти и горя: самого себя. Он ненавидел книги, которым посвятил свою жизнь икоторые никому не были нужны. Он ненавидел свое существование, прошедшее вневедении и лжи. Он ненавидел каждый украденный у жизни миг, каждый вздох.

Каракс пристально смотрел на меня как смотрят на чужогочеловека или незнакомый предмет. Я медленно покачала головой, пытаясь найти егоруки. Он резко отпрянул в сторону. Я дотронулась до его плеча, но он оттолкнулменя и стал молча подниматься по лестнице. Это был уже другой, незнакомый мнечеловек. Хулиан Каракс умер. Когда я вышла из дома Алдайя, его уже не былопоблизости. Я вскарабкалась на каменную ограду и спрыгнула на улицу. Пустынныеулицы истекали кровью под струями дождя. Идя по безлюдному проспекту Тибидабо,я звала Хулиана. Никто мне не ответил. Когда я вернулась домой, было околочетырех часов утра. Квартира была заполнена дымом и сильно пахло горелым.Хулиан уже побывал здесь. Я бросилась открывать окна. На своем письменном столея увидела футляр, в нем лежала ручка. Та самая ручка, которую я купила Хулианунесколько лет назад в Париже, отдав все свои сбережения в обмен на ручку иуверения, будто она принадлежала когда-то то ли Виктору Гюго, то ли АлександруДюма. Из печки медленно сочился дым. Я открыла заслонку и поняла, что Каракссжег все свои книги, которые стояли у меня на полке. На обгорелых переплетахедва можно было прочитать название. Все остальное превратилось в пепел.

Несколько часов спустя, когда я пришла на работу, АльвароКабестань пригласил меня в свой кабинет. Как я уже говорила, его отец был оченьболен, и врачи говорили, что дни его сочтены. Как и мои дни в издательстве.Альваро рассказал, что тем утром к нему заходил какой-то человек. Он назвалсяЛаином Кубером и заявил, что хочет купить все экземпляры романов ХулианаКаракса, которые у нас есть в наличии. Кабестань сообщил ему, что книгихранятся на складе в Пуэбло Нуэво, но так как на эти романы всегда большойспрос, за них придется заплатить цену, намного превышающую предложеннуюсеньором Кубером. Кубер ушел ни с чем. Теперь Кабестань-сын просил меня какможно скорее разыскать Лаина Кубера и принять его предложение. Я объяснилаэтому невежде, что человека с таким именем не существует, так как Лаин Кубер —один из персонажей романов Каракса. Странный посетитель не собирался покупатькниги. Он только хотел узнать, где они хранятся. Сеньор Кабестань обычнооставлял себе по одному экземпляру каждого опубликованного в его издательствепроизведения. Это же касалось и романов Каракса. Все книги стояли в книжномшкафу в кабинете. Я немедленно поднялась туда и забрала их.