Домой — вдоль полотна ж. д. — и по 2-й Новой улице (у кочегарки два «тяв-тява»: мне и Але).

Солнечные сосны просека.

Чистое голубое небо.

Над головой белый глазок

Полумесяца.

Отдаленный дятел, услышанный только Алей.

Мой, «внутренний» дятел.

Поначалу трудно идется: очередная волна недомогания. Потом все лучше и лучше. У ж.д. полотна запах: гарью, углем, железом, смазкой (почти запах детства).

У аптечной повертки встреча с Цыганом и «ссора» его с рыжей лайкой Найдой. Аля о том, как любила маленькой, чтоб ее возили в санях, сделанных отцом, но и как удовольствие всегда было испорчено тем, что мерзли ножки, как их ни кутали.

Дома, не зажигая огня, сидели до густых сумерек, когда стволы моих березок затеплились отраженным светом от освещенных окон 1-го этажа. Невольно всплыли предстоящие проблемы: Япония, разлуки, Алиной ситуации в связи с моим уходом из Филармонии, званий ее, педагогики и т.д. и т.д. Все, что и на сегодня не поддается разрешению… В 8 час. кино. Совершенно страшный, бездарный венгерский фильм «Мужья в командировках». 10.15 — Аля пошла звонить своим. Я — записал день (с обеда).

14 февраля.

Пасмурно, ветрено, летит с крыши снежная пыль, метель клубится. После завтрака дремали. Так и не вышли на улицу: полеживали, подремывали, читали. Радовались на мелькающие фигурки синиц, шум крыльев голубей, на неуклюжий «стоящий» полет сороки над лесом. К величайшему удивлению, на наших березах появился сегодня ни больше ни меньше как черный дрозд с золотым своим клювом?!. Каким образом он остался зимовать?! Вышеупомянутые дрозды (подозрительно темной окраски) не его ли дамочки? Очень вероятно.

Так и просидели до обеда в комнате, тишине и покое. Только не надолго выходили в холл (пока очередная Машенька убирала), где Гайдаров рассказал эпизод из своей киноработы с Лилей Бутти (Боже мой! Я помню ее хорошо. А жила она как будто 5000 лет назад…) да местный директор «жалился» всячески на строителей и будущий ремонт. После обеда — опять тишина и дрема, чтение. В проеме окна по-прежнему мельтешатся снежинки, и мотаются на ветру березки. Показалось было сквозь тучи бледно-розовое пятно солнца, но скоро исчезло…

В 5 ходили на чаепитие (неожиданные уколы электрических разрядов, когда тронул Алю за локоток ее розового свитера!). Симпатичный, усталый человек — сосед наш по столу — разговорился о «таинственном», о гадалке в Болгарии, о «судьбе» на войне, об органичном и умозрительном восприятии в связи с возрастом. У себя, Аля с неизбежным журналом, я — записал день. В 8 часов кино «Возвращение прошлого» (Венгрия). После сеанса разочаровательный спор с Т.А. [Татьяна Александровна Луговская], С.А. [Сергей Александрович Ермолинский] и Шапиро, представшим во всей своей диалектической лояльности. У себя тихонько пожалели об еще одном излишнем сближении (Т.А. и С.А.).

15 февраля.

Утром серо, идет снег. Около 11 вышли. Небольшой кружок мимо «Горького», направо, еще направо, к лесной горке — и домой.

Пронзительные рассказы Али о детских ее горестях: кража лыж, когда ей было 10 лет. Маме она объяснила отсутствие лыж «крушением» вагона, в котором лыжи якобы ехали. Кража номерка и пальто в поликлинике, которое только что с трудом «построили» папа и мама; кража флейты, когда уже работала в кино, флейты, тоже приобретенной усилиями всего дома… Правда, флейта была найдена и возвращена. И наконец, в школе кража каким-то ежеподобным Сидоровым — соседом по парте — коробочки из-под папирос, содержавшей «драгоценности» вроде корпуса от часов (без механизма) и пр.

Шлось мне очень тяжко: 1) синдром, 2) сердце очень шалит и 3) то новое, неопределенное, еще не определившееся? Дома Аля размела скамейку у входа. Я поднялся, надел шубу (ходил в «искусственной»), и мы еще посидели часок. Поднялся ветер, закружилась метель. Во 2-м часу появление Араповых (Твардовского сняли, судороги Павла и пр., пр.).

После обеда немного отдохнули и, соблюдая друг перед другом разумное спокойствие, оделись, присели и в 3.35 пошли на поезд (Аля оставила у меня свой мешочек). В последний момент прощальное появление дрозда на нашем балконе. 4.06, Аля за стеклом вагонной двери. Толчок, мелькание окон, растущее в хвосте поезда снежное завихрение в молочной дали — всё. 4.30 — дома, у себя. Сторожкая тишина покинутости, стиснувшая сердце. Не сразу сообразил, какое же сегодня число? Вдруг вспомнил (и с Алей вспомнили это перед ее отъездом): День Инны. В тишине и Молчании Неотвратимости… молитва…

Одинокое чаепитие. Вернулся к себе, записал день. Густеют сумерки. Вечером в 6.20 звонил к Але: благополучна, но почему-то внезапный приступ тревоги, беспредметной, не испытываемой давно, до дрожи… до метания… В 8 час. кино «Ущелье ведьм». О лыжниках. Хорошо очень. На пути домой беседа с Медведевым о его возможной слепоте (отслоение сетчатки), зашел ко мне, рассказывал. Страшно. Не знал, что и сказать ему…

16 февраля.

Встал в 8.25. В 8.35 появились первые две синички на березе. Почти совсем светло. Голубеет небо. Над лесом медленно, неторопливо махая крыльями, протянула ворона, словно проплыла. Значит — тишь, безветрие. Когда пришел в столовую, над березняками торжественно взошло розовое солнце. Крепкий мороз сегодня: 20 градусов! После завтрака полежал (сердце стучит). С 10 до 12 час. занимался симфонией Моцарта (вспомнил всю, но… с надсадом). В 12.30 вышел подышать. Сияющий день, синева неба, нерукотворная белизна сугробов. Снег покряхтывает, поет под ногами; сильно морозит, а солнце уже заметно пригревает. Прошел лесом к Араповым. Бабка и внучек. <…> Домой — по кишащему грузовичьем шоссе, влево по Новодеревенской улице через «лунную» лужайку. Пришел в 2.05. После обеда дремал до 3.30. До полдника читал Даррелла. В паузе поглядел за окно на свои березки, и вот внезапно наткнулся на полное свое невежество, в связи с аналогией Даррелла (в «Пути кенгуренка») между тропическими реками и системой кровообращения человека; затем вспомнил и свою аналогию между древесной кроной и кровеносной системой и вот застрял над вопросом: что же, откуда, как и куда «течет» в дереве?! — конфуз… Не забыть почитать о физиологии растений: системе (системах?) питания (2 встречных потока: от листвы и от корней???) Позорное невежество!..

Процесс профессионального развития всегда двояк: развиваясь и углубляясь, он одновременно мельчает и тупеет в своей будничности. Только редкие таланты избегают иссушающего влияния специализации, сохраняя творческую возможность Прозрений через и над материалом, как таковым (сквозь материал).

Истинное познание — есть Преодоление материала???

В 6 час. звонок домой. Все благополучно, но что-то Цуцик слишком