Шанг-Да стоял, прислонившись к стене возле двери, ведущей вкухню. Такого смущенного вида я у него не наблюдала никогда. Он старался невстречаться со мной взглядом. Что там стряслось?

Калеб устроился на кушетке с одеялом и запасной подушкой.Сейчас он сидел, одеяло комом на коленях. Он был гол до пояса, да и ниже,наверное, если никто не заставил его надеть штаны. Хотелось думать, чтокто-нибудь догадался покрыть кушетку простыней. Он смотрел, как я иду, и даже втусклом свете кухни мне не понравилось, как он следил за мной глазами.

— Славный халатик, — заметил он.

Я оставила это без внимания и вошла в дверь. Ричард сидел закухонным столом. Он открыл все шторы, и свет заливал кухню. Волосы он высушилфеном, и они лежали мягкой пушистой волной. Мне никогда не удается высушитьволосы феном без того, чтобы они не превратились в подобие густой и жуткойпакли. В утреннем свете волосы Ричарда казались еще более золотыми, чем обычно,менее каштановыми. Он поднял голову, и я поняла, что золотистое сияние — этогало от утреннего солнца. Оно нарисовало вокруг Ричарда сияющий нимб, а кожапосередине лица выглядела темнее, будто была в тени.

Миг у меня был, чтобы заметить блеск слез на этом затененномлице, потом Ричард опустил голову и отвернулся. При этом его тело оказалось насвету, но иллюзия гало и тени пропала.

Я подошла к столу, встала поближе, почти касаясь голого плеча,не зная, надо ли это делать.

— Ричард, что случилось?

Он замотал головой, не поднимая глаз. Я протянула руку ичуть дотронулась до плеча. Он не велел мне убрать руку, не отодвинулся. Ужехорошо. Я тронула слезу на ближайшей ко мне щеке, смахнула ее рукой.Вспомнилось, как приходилось утешать Натэниела.

— Ричард, скажи, что случилось. Пожалуйста.

Он улыбнулся — быть может, в ответ на «пожалуйста». Этослово я использую нечасто.

— Я этого еще не видел. — Он очень бережнопотрогал мой рукав.

Я не хотела отвлекаться — даже на то, чтобы он заметил, чтоя для него надела.

— Ты устал не меньше меня, Ричард. Что же не дает тебелечь?

Он опустил глаза, потом поднял, и такая была в них скорбь,что я чуть не сказала: «Не говори, не надо», но ему надо было высказаться.

— Луиза в тюрьме, а Гай мертв.

— Я не знаю этих имен, — нахмурилась я.

— Луиза — одна из новеньких у нас. — Он опустилглаза, не глядя на меня. — Гай — ее жених... то есть муж... то есть он былее мужем.

Ричард закрыл лицо руками, затряс головой и не могостановиться.

Я взяла его за запястья, отвела руки от лица, чтобызаглянуть в глаза.

— Ричард, рассказывай.

Его руки повернулись у меня в ладонях, схватились за мои.Вот так, держась за руки, он стал говорить, и горе выливалось в словах.

— Луиза убила Гая в медовый месяц, вчера. Мне сказаликак раз перед тем, как я сюда приехал.

— Все равно не понимаю. Это ужас, трагедия, но...

— Я был ее спонсором. Я учил ее контролировать своегозверя, и она потеряла этот контроль в свой медовый месяц, в момент... — Онопустил голову и поднял мои руки, прижимая себе ко лбу.

— Она потеряла контроль в момент секса, —закончила я.

Он кивнул, прижимаясь лицом к моим рукам.

— В момент потери девственности, — сказал онпридушенным голосом.

— Ты сказал — девственности?

Он отодвинулся от меня, уронил руки на колени, и я впервыеобратила внимание; что у него вокруг пояса завязано полотенце.

— Это значит, что она никогда не практиковаласьконтролировать зверя в процессе сношения?

Он покачал головой.

— Они были помолвлены уже два с лишним года до того,как Луиза подверглась нападению и стала одной из нас. Они оба хотели дождатьсябрачной ночи.

— Похвально, — сказала я. — Но оргазм, донекоторой степени, всегда оргазм. Если она умела себя контролировать в оргазмебез сношения, то должна была суметь это сделать и в реальном сексе. — Яснова тронула его за плечо. — Ты сделал для нее все, что мог.

Он отдернулся, будто я обожгла его, вскочил так, что стултреснулся об кухонный стол и свалился на пол. Я скорее почувствовала, чемувидела стоящих в двери людей.

— У нас все в порядке, — сказала я. Шанг-Да, Мерльи оба крысолюда неуверенно остановились в дверях. — Все в порядке,оставьте нас.

Они вышли, но я знала, что у нас есть слушатели, потому чтодалеко они уходить не станут.

Ричард стоял посередине кухни, одетый только в полотенце дав лучи утреннего солнца. Обычно это отвлекло бы меня от всего разумного, но несегодня. Страдание на его лице было для меня сейчас важнее, чем его тело. Глядяна эту муку, я вдруг догадалась. Это было страшно.

— Но ведь не может быть, чтобы она любыесексуальныеконтакты отложила до свадьбы?

Он вздернул подбородок, попытался придать себе уверенныйвид. Но это была лишь маска, и теперь я это знала. Под ней был страх — и вина.

— Я учил ее контролировать зверя в гневе, в печали, встрахе, в страдании, в любых проявлениях крайних эмоций — но не в сексе. Яуважал ее убеждения.

Я смотрела на него пристально. Да, именно в этом роде Ричарди поступил бы. Теоретически я его даже одобряю, но теория и практика — вещиразные. В реальной жизни это было неудачным решением, и Ричард должен был бызнать об этом лучше меня.

У меня лицо стало непроницаемым, пустым. Лицо профессиональногокопа. Я не хотела выдавать лицом ни одной из своих мыслей.

— Значит, Луиза перекинулась в процессе секса, убиламужа, и копы ее застукали.

Я не стала выражать свое удивление, что они не убили ее наместе. Вид страшного серого волка, поедающего несчастное человеческоетело, — достаточная причина стрелять на поражение.

— Луиза пришла с повинной. Я думаю, если бы она несчитала самоубийство грехом, то убила бы себя сама.

Он повернулся возле раздвижных дверей, прижался лбом кстеклу, как от усталости.

Я хотела бы сказать, что это не его вина, — но немогла. Он был ее спонсором, тем, кому полагалось ее научить, как бытьоборотнем. Общаясь с леопардами, с Ричардом, со стаей Верна в Теннеси, яузнала, что оргазм любого рода — серьезное испытание для самоконтроля оборотня.Оргазм, по идее, это снятие всех барьеров, но полностью отбросить контроль —значит перекинуться, а это истинный кошмар, если партнер — человек. Ричардчасто мне долдонил, когда мы встречались, что не доверяет себе в ночьполнолуния и даже накануне. Он не боялся потерять над собой контроль и меняубить — боялся потерять над собой контроль и меня напугать до смерти. Ещечестнее — боялся отпугнуть. Однажды он перекинулся прямо на мне, и этопереживание ничего общего с сексом не имело. От одного этого я тогда помчаласьсломя голову к Жан-Клоду. То есть от этого — и еще от того, что Ричард на моихглазах кого-то сожрал.