Я набираю уже знакомый номер тюрьмы и прошусоединить меня с дамой, которая беседовала со мной в тот день, когда я навещалОтта. Правила требуют согласовывать посещения с ней. Мне хочется побеседовать сОттом ещё разок, до допроса.

Я слышу, как матрона бойко стучит наклавиатуре. Затем её голос:

— Бобби Отта здесь больше нет.

— Как нет? — изумляюсь я.

— Его освободили три дня назад.

— Но он сказал мне, что должен сидеть ещёвосемнадцать дней. Это было всего неделю назад.

— Ничего не могу поделать. Его выпустили.

— И куда он делся? — тупо спрашиваю я.

— Понятия не имею, — отвечает матрона и кладеттрубку.

Итак, Отт на свободе. Он обвел меня вокругпальца. В тот раз, когда Дек и Мясник нашли его, счастье нам улыбнулось, теперьже бывший страховой агент опять залег на дно.

* * *

Телефонный звонок, которого я ждал с такимдушевным трепетом, раздается воскресным утром. Я по-хозяйски сижу во внутреннемдворике мисс Берди, читая воскресную газету, потягивая кофе и наслаждаясьпрекрасной погодой. Звонит Дот — то, чего мы так боялись, случилось час назад.Накануне с вечера Донни Рэй заснул, а сегодня уже не проснулся.

Голос Дот слегка дрожит, но она стараетсядержать себя в руках. Мы разговариваем, и я замечаю, что во рту у меняпересохло, а на глаза наворачиваются слезы. В голосе Дот слышится облегчение.

— Отмучился мой мальчик, — раз за разомповторяет она. Я заверяю, что мне страшно жаль, и обещаю зайти попозже днем.

Я бреду по двору к гамаку и, привалившисьспиной к дубу, утираю слезы. Потом, не отрывая ног от земли, присаживаюсь нагамак и, потупив взор, приношу последнюю молитву за упокой души Донни Рэя.

* * *

Я звоню домой судье Киплеру и извещаю его окончине Донни Рэя. Похороны состоятся завтра в два часа дня, что представляетдля нас некоторую сложность. Дело в том, что именно завтра в девять утраначинаются допросы, которые должны продлиться всю неделю. Я убежден, что белыеворотнички из Кливленда уже в Мемфисе; возможно, они даже сидят сейчас вконторе Драммонда, репетируя свое поведение перед видеокамерой. Да, на случайэти ребята полагаться не станут.

Киплер просит, чтобы я в любом случае приехалв суд к девяти часам утра, а потом мы будем действовать по обстоятельствам. Ясказал, что готов. Да и почему бы не быть готовым? Я уже отпечатал списоквопросов, которые собираюсь задать всем свидетелям, а его честь соизволил личноих отредактировать. Дек тоже приложил к ним руку.

Киплер, правда, намекает, что может и отложитьдопрос, поскольку на завтра у него назначены два важных слушания.

Ну и ладно. Сейчас мне уже все равно.

* * *

К тому времени, как я подкатываю к домуБлейков, оплакивать Донни Рэя, кажется, собралось уже все предместье. Улица иподъезд к дому запружены автомобилями, составленными впритык друг к другу.Перед самым домом толпятся старики, некоторые сидят на крыльце. Я грустноулыбаюсь, киваю налево и направо, прокладывая через толпу путь в дом, где изастаю Дот — она стоит в кухне у холодильника. Дом битком забит людьми. Всестолы и буфетные стойки заставлены блюдами с пирогами, кастрюльками и«тапперуэрами» [6] с жареными цыплятами.

Мы с Дот обнимаемся. Соболезнования я приношусамые простые, без конца повторяя, как мне жаль, а Дот благодарит меня заприезд. Глаза у неё красные, опухшие, и я понимаю: Дот уже выплакала все слезы.Она машет рукой в сторону угощения и предлагает мне брать все, чего душапожелает. Я покидаю кухню, оставляя Дот на попечение соседок.

Внезапно меня охватывает лютый голод. Янакладываю на картонную тарелку жареного цыпленка, бобы с капустой и выхожу вовнутренний дворик, где в полном одиночестве приступаю к трапезе. Бадди, славабогу, не видно. Должно быть, Дот, во избежание возможных конфузов, заперламуженька в спальне. Я ем медленно, прислушиваясь к обрывкам разговоров, которыедоносятся из открытых окон кухни и столовой. Когда тарелка пустеет, янакладываю себе вторую порцию и снова уединяюсь в крохотном дворике.

Вскоре там появляется молодой человек, лицокоторого кажется мне знакомым.

— Я Рон Блейк, — представляется он,присаживаясь по соседству со мной. — Брат Донни.

Он стройный и подтянутый, не слишком высокогороста.

— Рад познакомиться с вами, — говорю я.

— Вы, значит, и есть тот самый адвокат. — Вруке брат Донни Рэя держит жестянку с шипучкой.

— Да. Меня зовут Руди Бейлор. Примите моисамые искренние соболезнования.

— Спасибо.

Мне вдруг приходит в голову, что Дот и ДонниРэй на удивление редко вспоминали про Рона. Родительское гнездо Рон покинулвскоре по окончании средней школы, и с тех пор жил вдали от дома. В какой-тостепени я его понимаю.

Он не слишком разговорчив. Говорит натянуто,обрывками фраз, но в конце концов речь заходит о трансплантации костного мозга.Рон подтверждает то, что я уже знал — для спасения брата он и в самом делеготов был пожертвовать собственным костным мозгом, благо доктор Корд сказал,что донор из него получится идеальный, и ни о какой несовместимости не можетбыть и речи. Я объясняю, что несколько месяцев спустя ему придется объяснитьвсе это жюри присяжных, и Рон охотно соглашается. Он задает несколько дежурныхвопросов о предстоящей тяжбе, но даже не пытается выяснить, сколько денегобломится ему лично в случае нашей победы.

Уверен, что ему сейчас тяжело, но держитсяРонни Рэй неплохо. Я завожу разговор о его детстве, надеясь услышать привычныемилые байки о потешных проделках и розыгрышах, столь любимых близнецами.Бесполезно. Да, Рон, конечно рос и взрослел здесь, но сейчас ему не довоспоминаний.

Похоронная церемония состоится завтра в двачаса дня, но я готов биться об заклад, что уже в пять Рон будет на бортусамолета, вылетающего в Хьюстон.

Толпа редеет, затем появляются новые лица, ноеда не убывает. Я уплетаю один за другим два куска шоколадного торта, а Ронпотягивает теплую минералку. Мы сидим ещё пару часов, и я вконец изнемогаю.

Наконец я приношу извинения и отбываю.

* * *