Эта речь завершилась громкими всеобщими аплодисментами.Трупы выбросили в море, я завладел всем состоянием убитых, и мы прибавили ходу.

— О фортуна, — вскричал я, оставшись один, —выходит, ты исправляешь все беды, которые обрушила на меня! Надеюсь, этопоследняя твоя выходка, и в конце концов ты убедишь и меня и всех, кто услышитмою историю, в том, что если ты и швыряешь нас порой на рифы, так лишь затем,чтобы мы сполна оценила все радости, которыми твоя рука вознаградит нас внадежной гавани.

Я подсчитал, что моя добыча, не считая корабля, который япродам в Ливорно, достигало одного миллиона двухсот тысяч ливров, и спокойнонаслаждался путешествием, как вдруг вахтенный матрос крикнул, что за намигонится корсарское судно. Оценив свои силы, я решил первым идти на абордаж; яперескочил на его палубу во главе со своим экипажем. Наши удары сеяли смерть,мы купались в крови; я с саблей в руке ворвался в каюту капитана. И, о небо!Что же я вижу перед собой! Святое небо! Я вижу Жозефину… Жозефину, которуюзаколол вместе с Дельмасом! Яростным ударом я поразил человека, бросившегося наее защиту, затем обратился к ней:

— Какой злой рок постоянно тычет мне в глаза твойненавистный образ?

— Разорви его на куски, этот образ, который тебяпреследует, — с вызовом ответила Жозефина, обнажая свою грудь. —Торопись и уничтожь его навсегда. Я виновна: я преследовала тебя с цельюотобрать у тебя жизнь, но ты, коварный, восторжествовал, так распорядись жемоей. Только сначала выслушай и узнай, какой злой рок заставил тебя сновавстретить ту, которую ты уже похоронил. Я хорошо знаю тебя, Жером, твои уловкименя не обманули, я все рассказала Дельмасу. Мы подозревали, что ты устроишьбунт среди матросов, и предпочли действовать хитростью, а не силой. Накануневечером хозяин посадил меня на корабельную шлюпку вместе с двумя гребцами и,чтобы до конца разоблачить тебя, лег в постель с одной из служанок экипажа,которую ты принял за меня и, конечно, зарезал, как и Дельмаса, раз ты теперькомандуешь здесь. Я должна была добраться до корабля, который находилсянеподалеку от нашего и которым командовал такой же отступник, как Дельмас… Вотон лежит у твоих ног. Этот человек, предупрежденный письмом, которое я привезлас собой, должен был сделать вид, будто атакует Дельмаса, захватить ваше судно изаковать тебя в кандалы. Разве это не был бы удобный случай отомстить тебе заковарство?

Но ты победил, Жером, ты отобрал жизнь у моего защитника и,заклинаю тебя, забери и мою. Если бы небо благоволило ко мне, будь уверен, чтоты бы от меня не ускользнул. Ты — неблагодарное чудовище, коль скоро подавил всебе священное чувство благодарности, а я не хочу иметь ничего общего счудовищем.

Ярость смешалась в моей душе со всеми чувствами отвращения игнева, которое мне внушало это адское создание; я велел заковать ее в цепи ибросить в трюм моего судна. Затем, взяв на буксир захваченный кораблю, мыпродолжили плавание. Но вечером, оправившись от дневных трудов и забот, я выпилнесколько бутылок греческого вина, и мой неистовый член тут же напомнил мне опрелестной нашей жертве, с которой он мог побаловаться. Я как раз ужинал сюнгой, которого успел полюбить и который служил мне утешением. В моей головемгновенно вспыхнул самый сладостный план отмщения. Я велел привести Жозефину вкаюту, я собрал всех матросов, я массировал им члены и вставлял их поочередното в вагину, то в анус. Когда кто-то кончал, я приказывал ему нанести сотнюударов веревкой по бокам и ягодицам предмета его наслаждения и потеретьсяседалищем о ее лицо. Шестьдесят четыре человека осквернили таким образом еетело, и она получила шесть тысяч четыреста ударов. Только я не испытал оргазма:я мастурбировал, любуясь Жозефиной, валявшейся без сознания на полу посредикаюты. Мне доставляло наслаждение видеть в таком состоянии ту, которая всемрисковала ради меня и которая, осуществись ее месть, была бы теперь на моемместе. Никогда еще столь сильное возбуждение не охватывало все мои чувства, имое семя неожиданно брызнуло горячей струей. Но я хотел предать это созданиеужасной смерти, десятки проектов теснились у меня в мозгу, и я все отвергал какслишком мягкие. Я желал собрать в одном человеке все страдания человечества, иперебирая их в уме, не находил ничего подходящего.

— Послушай, Жером, — простонала она, придя в себяи словно разгадав мои мысли, — я могла бы выжить и жить, чтобы любитьтебя; ты знаешь, как много я для тебя сделала, и понимаешь, кто из нас большевиноват.

Но вместо того, чтобы меня разжалобить, несчастнаявозбуждала меня все сильнее и сильнее; я походил на тигра, наконец-тосхватившего свою добычу и теперь наслаждавшегося собственной яростью. Однимсловом, я был пьян от похоти и безумия, когда мои люди доложили, что судно,которое мы тащили на буксире, чертовски мешает нам маневрировать. Тогда-то я ипридумал оригинальный план, и вы сейчас о нем услышите.

Я приказал привязать Жозефину, совершенно голую, к мачтедругого корабля и начинить его порохом; потом перерубил канаты, связывавшие егос нашим, я сам поджег длинный фитиль — последнюю связь между двумя судами — ивзорвал его, содомируя при этом маленького юнгу и с наслаждением наблюдал, какпадает в пучину разорванное на куски тело женщины, которая так сильно менялюбила когда-то и которая, совсем недавно, дала мне богатство и свободу… О,какое это было извержение, друзья мои! Никогда я не испытывал ничего лучшего.

Наконец мы прибыли в Ливорно, где я рассчитался с экипажем,продал корабль, перевел свое состояние в векселя, выписанные на марсельскийбанк, и, отдохнув несколько дней, доехал до Марселя по суше, не желая большеиспытывать судьбу на море, коварное непостоянство которого я так хорошо узнал.

Марсель — чудный город, где можно найти все, что можетудовлетворить страсти распутника во всех отношениях. Превосходная кухня,сказочный климат, обилие предметов похоти — что еще нужно такому человеку, какя? Впрочем, я не надел сутану священнослужителя: будучи уверен, что смогувоспользоваться этими правами, когда захочу, я предпочел насладиться некотороевремя свободой цивильной одежды. Я снял красивый дом рядом с портом, нанялопытного повара, двух служанок и двух прожженых сводниц, одной из которыхпоручил заняться поиском педерастов, другой поручил заботу о женском обществе.Обе оказались настолько ловкими, что в течение первого года я поимел болеетысячи мальчиков и около дюжины сотен молодых девиц. В Марселе существуетособая каста этих созданий, известных как «шаферреканки», состоящаяисключительно из девочек от двенадцати до пятнадцати лет, работниц мануфактур иразличных мастерских, которая снабжает сластолюбцев этого города самымиочаровательными предметами на свете. Я быстро исчерпал этот класс и не замедлилпресытиться им, как, впрочем, и всеми остальными предметами. Всякий раз, когдамое удовольствие не сопровождалось преступлением, я не могу насладиться им вполной мере. И сообразно своим принципам я начал искать средства дать выходсвоим недюжинным талантам и удовлетворить свои наклонности.

Таковы были мои планы, когда одна из сводниц привела ко мнедевушку лет восемнадцати-двадцати с необыкновенно красивым лицом и, как меняуверили, не уступающую в мудрости самой Минерве. Только исключительная бедностьтолкнула ее на такой шаг, и меня просили по возможности пристроить ее так,чтобы не злоупотребить ее отчаянным положением. Не будь даже эта девушкапрекрасна, как божий день, одного ее жалкого вида было бы достаточно, чтобывскружить мне голову. Позабавиться и завладеть ею обманным путем — такаяковарная мысль первой озарила мой мозг, и для осуществления этого плана я велеллакею, который провел ее в мой будуар, убираться. Я был настолько поражен еекрасотой, что прежде чем предпринять что-нибудь, попросил ее рассказать о себе: