– Да, – согласился Гасан. – Они же трусливые,как все… неверные. Кто пойдет в церковь, где столько погибло?

– А погибло, судя по всему, немало…

– Я знаю, – заверил Гасан, – как располагатьзаряды! Понемногу, под крайними лавками, навстречу друг другу… Две волнысшиблись в центре, взаимно погасив друг друга. Зато перемололи все, что было взале. Если там осталась хоть одна целая скамья, я готов поменять гордое имя«Гасан» на «Ганс» или «Фриц»!

Абдулла тепло улыбнулся:

– Тебе не придется это делать. Я вижу, там не хватилосанитарных машин! Смотри, сколько на тротуаре выложили трупов! Хороший признак.Сегодня же передам требования нашей общины.

– Не рано? – поинтересовался Гасан. – Сразупоймут, что это мы.

– Доказательств нет, – отпарировал Абдулла. –А догадываться… это сколько угодно. Презумпция невиновности, слыхал? Пока небудет четких и неопровержимых улик, можем делать с ними все, что захотим. Ибудем делать! А догадываться – пусть догадываются. Пусть видят, что мы ничегоне боимся. Единственный способ с нами ладить – давать нам то, что… нет, непросим, требуем!

А по ту сторону Ла-Манша, в далекой и туманной Британии, втот же день в портовом городке в обширном полуподвальном помещении собралисьмолодые крепкие парни с решительными лицами. Темные повязки с лиц сняли, здесьвсе свои, сидят дисциплинированно, смотрят на крепкого, прокаленного зноем иветром человека у единственного стола.

А Измаил оглядел исподлобья собравшихся в полуподвальномпомещении парней, не двинул и мышцей лица, пусть не видят, что доволен, пустьне расслабляются в непрестанном движении на пути, указанном Аллахом. На самомже деле эти двести человек, сгрудившихся в этой тесной для них норе, не идут нив какое сравнение с бледными и болезненными англичанами. Эти все крепкие, жилистые,каждый не только отожмется от пола полсотни раз, а рядовой англичанин не сможети пяти раз, но каждый из боевиков способен с тяжелым мешком на плечах часамибегать по кварталу, приседать. Здесь все здоровые и крепкие, никакая хворь неберет, в то время как хилое племя, пока еще занимающее эти земли, ни дня непроживет без лекарств, добавок, витаминов, уколов.

– Аллах услышал зов братьев, – произнес Измаилторжественно, – что поселились в соседнем квартале. Нам приказано взять ихпод защиту.

На него смотрели молча, все дисциплинированные, только юныйКамаль вскинул руку. Несмотря на юность, за ним уже семь приводов в полицию,три ареста, он точнее других забрасывал камнями полицейских, чем заслужилуважение остальных боевиков.

– Говори, Камаль, – разрешил Измаил.

– Тогда понадобятся еще люди? – спросил Камаль.

– Да, – ответил Измаил с улыбкой. – А тысомневаешься, что у нас хватит людей?

На лицах расцвели улыбки, послышались сдержанные смешки. Вмусульманском квартале каждый год достигают совершеннолетия десятки крепкихпарней, в то время как в этом Лондоне десяток подрастающих англичан набираетсятолько по всему городу.

– Нет, – ответил Камаль торопливо, – но уменя подрос брат! Он тоже мог бы…

– Да, я видел твоего брата, – ответил Измаил,глаза Камаля вспыхнули счастьем. – Он прекрасно метает камни… Придетвремя, будет бросать гранаты.

– Я сам его учил! – вырвалось у Камаля.

Измаил благосклонно кивнул. У юного Камаля подрастаютшестеро братьев, и даже самый младший из них, трехлетний Мурат, стараетсяносить камни братьям, что упражняются на пустыре у реки. Это будет семьягероев, хотя, с другой стороны, всякая семья мусульман в этой стране – этобойцы на захваченном плацдарме в стране врага. Здесь всякий должен быть героем,чтобы удерживать и расширять плацдарм до подхода основных войск.

Измаил молча посматривал на блестящие восторгом глазамолодых парней, в голове всплывали честолюбивые мысли, о которых пока никому неговорил. При этом раскладе сил, когда местное население совершенно потеряловолю к сопротивлению, почему ему дожидаться подхода сил, а не статьединовластным властелином этих земель, называемых пока что Англией?

Сейчас это звучит дико, но ведь здесь жили кельты, ихзавоевали переселившиеся с материка бритты, из-за чего страну до сих пор иногдазовут Британией, потом оттуда же переселились немцы: англы и саксы, перебилибриттов, страна стала немецкой, еще через пару сот лет сюда вторгся французскийгерцог Вильгельм, завоевал все земли, страна стала говорить на французском итак говорила еще пару сот лет. Нет, норманнов Вильгельма никто не побил, простоу них не было веры в Аллаха, позорно растворились среди завоеванных, но такогоне случится при этом завоевании: он примет в лагерь воинов Аллаха лучших,языком и письменностью Англии станет арабский, а остальное больное племяпридется истребить, дабы не сеяли заразу среди здоровых сынов пророка.

На него смотрели с ожиданием, он наконец нарушилзатянувшуюся паузу:

– Сколько лет твоему брату?

– Четырнадцать!

Измаил покачал головой:

– Молод. Не обижайся, я верю, что он – уже боец, я ужесказал, что он прекрасно бросает камни, а скоро будет так же далеко и точнобросать гранаты. Но если эти бледнокожие свиньи увидят в дозоречетырнадцатилетнего, могут подумать, что у нас мало сил! А они должны боятьсядаже нашего вида, понимаешь?

По глазам всех, кроме Камаля, видел, что его прекраснопонимают. Полиция уже не заходит в мусульманский квартал. Там просто исчезнет,свидетелей не будет, любое расследование зайдет в тупик, никто ничего не видел,англичане же не могут без точнейших и неопровержимых улик. Когда боевикиобходят свой квартал, следя за порядком, полицейские поспешно переходят надругую сторону улицы. Да и мужчины либо сходят с тротуара, либо прижимаются кстенам. Только женщины чувствуют себя легко и свободно, смеются, когда иххватают за грудь или задирают юбки, нравится такое горячее внимание, которогонет со стороны слабых и больных мужей.

Они вышли впятером, сперва обошли свой квартал, а затемИзмаил повел стражей ислама через дорогу. Сердце колотилось, он сотни раз ходилпо соседнему кварталу, но всякий раз как гость, как простой житель этой страны,но сейчас это его квартал, там живут четыре семьи мусульман, их обижают, надними смеются, отныне этот жилой квартал под защитой ислама, и больше никто непосмеет взглянуть косо на мусульманина. А затем, что неизбежно, в этот кварталначнет переселяться родня, знакомые, друзья друзей, просто мусульмане изарабских стран, из Пакистана, Малайзии, из огромного исламского мира, чтолопается от перенаселения…

А здесь, сказал себе Измаил с облегчением, огромные земли,что пустеют с каждым годом. Стоит ли ждать, когда опустеют совсем? Не пора липрийти и взять их сейчас? Почему ему не стать первым халифом этих северныхземель?