Она сказала грустно:

– То была я, Придон. Я бросила свою гордость под копытатвоего коня.

Он наклонился, поцеловал ее.

– Я люблю тебя. Я умирал без тебя.

– Но сейчас, – договорила она, – я ее неброшу. И моя рана, что ты мне нанес… останется со мной.

Придон вздрогнул, глаза расширились, есть только одна рана:у него между лопатками, но сказать ничего не успел, по ту сторону дверипослышался топот. В проеме появился Меклен, по лицу кровь, но держался бодро,за ним еще несколько человек, сразу уставились на Итанию горящими глазами.

Меклен прокричал:

– Тулей из дворца исчез!.. Щецин и Ральсвик с сотнейсорвиголов ринулись в погоню!

Придон изменился в лице. Меклен опасливо отшатнулся, Придонрыкнул зло:

– Но… как? Теперь понятно, почему вход никто незащищал!.. Догнать!

Итания сказала негромко, но Придон, Меклен и все артанеуслышали ее тихий ясный голос:

– Вам его не настигнуть.

– Почему? – спросил Меклен.

– Он ушел подземным ходом, – объяснилаИтания. – Меня тоже должны были увести… но не успели.

Придон молчал, спросил Меклен:

– А почему не догнать? Волки умеют догонять овец.

– Эти овцы сразу же обрушат свод, – объяснилаИтания. – Ты просто погубишь своих волков. Придон, задержи их… Свод всеравно обрушат, там все приготовлено, но хотя бы не погибнут люди.

Меклен хмыкнул, ушел. За ним медленно вышли, жаднооглядываясь на Итанию, разгоряченные боем артане. Придон все так же сидел накраю ложа, вдруг стало страшно, до жути страшно приблизиться. Теперь, когдабезумные мечты вдруг стали реальностью, возникло и начало быстро прорастатьзернышко страха, что где-то пошло не совсем так, что может все испортить,сломать, разрушить, как ворвавшийся в цветочную лавку горячий артанский коньтопчет цветы, даже не понимая, что топчет и ломает.

– Придон, – спросила она, он видел, как сильно онастрашится это спросить, щеки покрылись жарким румянцем, – и что тысобираешься… теперь?

– Трудно убить в себе зверя, не повредив шкуры, –ответил он с трудом. – Я пришел, чтобы взять тебя. Я… взял. Теперь все будетпо-иному. Мне Куявия не нужна. Мне и Артания не нужна, как и весь мир!.. Я,когда скитался и выл от тоски, я понял, что мне нужна только ты. Я остановлювойска, они уже остановились. Мы захватили разве что треть Куявии… ну, я незнаю даже сколько, если честно! Все это отдам обратно.

Она сказала тихонько:

– Разве ты сможешь это сделать?

– Я тцар, – сказал он гордо.

– Но твои люди будут против. Война для них началась такпобедоносно…

Он покачал головой:

– Итания, ты не понимаешь. Они шли со мной, чтобы взятьтебя. Ты была главной и… единственной целью нашего безумного похода. Мы взялитебя, мы доказали, победили! Теперь пятно с нашей чести смыто. Если хочешь,то – куявской кровью. Мы заставили себя уважать снова. Мы гордо и красивосмотрим всем в глаза. Так что мы вернемся, Итания. Но на этот раз ты будешь вмоих объятиях, а я буду в седле своего верного коня. И все войско, вся Куявия ивесь мир увидят, что артанин добился своего, что увозит куявскую жемчужину всвою вольную, свободную и бескрайнюю Степь.

В распахнутую дверь часто заглядывали пробегающие мимо люди.Придон перехватил взгляд Итании, хотел встать и закрыть, но подумал, что всепробегающие мимо будут распахивать и врываться уже с оружием в руках.

Послышался топот, Меклен ввалился измученный, усталый, впыли и грязи, с царапинами на руках и голых плечах.

– Не догнали, – сказал он коротко. Наткнулся напрямой взгляд Придона, добавил нехотя: – Там в самом деле свежий завал.Мышь не пролезет.

Придон кивнул Итании.

– Оставайся здесь, чтобы никто тебя не обидел. Меклен,выставь у дверей охрану. Да не войдет никто без моего позволения… Что я говорю?Да не войдет никто!.. Пойдем, подумаем, что делать дальше.

Они были у двери, когда их догнал усталый голос Итании:

– Я здесь пленница?

В глазах Меклена прочла изумленное: а кто же еще, Придон жеответил нехотя:

– Сперва порядок во дворце. Страшно подумать, если сюдаворвалась и ваша чернь! А они пограбить, как все куявы… Изгоним лишних,поставим охрану… Тогда ты свободна.

Меклен вышел первым, Придон следом, Итания обеими рукамизажала рот, чтобы не выпустить крик. На широкой мускулистой спине страшная ранаразмером в две ладони, как будто ему в спину метнули раскаленный валун и тотвыжег мясо на глубину в два пальца. Кровь уже не сочится, но красное живое мясошевелится при каждом движении, там блестят желтые, как янтарные бусинки,капельки сукровицы, синими и белыми нитями торчат кончики сосудиков…

Дверь на другой стороне покоев приоткрылась, выглянулаженская головка с растрепанными волосами. Глаза круглые от страха, румяныещечки побледнели, а рот приоткрыт, будто готовится издать пронзительный вопль.

– Госпожа… Госпожа! Что будет?

Итания оглянулась, ее все еще трясло, перед глазами стояласпина с этой жуткой раной.

– А, это ты, Гелия. Зайди и закрой дверь. Нет, не назасов. Теперь мы уже не хозяева…

Служанка быстренько, как пугливая мышь, юркнула в помещение,быстро захлопнула дверь, было видно, с каким трудом удержалась от того, чтобыне задвинуть все засовы в петли, повернулась к Итании, все еще бледная,трепещущая.

– И что теперь?

– Будем ждать, – ответила Итания. – Что мыможем? Только ждать.

Она оглянулась на дверь, через которую ушел человек скровавой раной на спине. Он сказал, что она свободна. Сам не понимает, чтоговорит. Если простой куяв, в отличие от артанина, может не думать о стране, тотцар или тцарская дочь не могут не думать о ее судьбе.

Они шли по знакомым палатам втроем, как встарь, не гнулиспины, как и в тот раз, смотрели гордо, но на этот раз топоры блестели в ихруках, а все куявское трепетало и уползало в щели.

Аснерд осматривался, хмурился, наконец убрал топор, нопрорычал разозленно:

– Все исчезли, все!.. Тулей, Щажард, Барвник… Я думал,хоть Иргильду оставят. Так нет же, и ее увели. Или раньше их унеслась. Может,она и ход прогрызла? Как только нам Итанию удалось…

Голос стал задумчивым, а шаги замедлились. Придон сказалмужественным голосом:

– Это понятно, мы ж сразу узким клином прямо во дворец!Город еще в руках куявов, а мы уже все здесь разносим! Война за Итанию, вот ипрорубились сразу к ее покоям. А у остальных было время подобрать штаныи – в подземные норы, как крысы…