– Почему Филатова больше не вышла замуж? – вдругспросил он. – Насколько я понял, недостатка в поклонниках у нее не было.

– Возраст, Юра, увы, возраст. После тридцати женщинывынуждены общаться либо с заплесневелыми холостяками, которые безумно боятся,что их затащат в загс, либо с женатыми мужчинами. Чтобы выйти замуж за первуюкатегорию, надо быть полной идиоткой, а вторую надо разводить. На это у Ириныникогда не хватало энтузиазма. И потом, жилищная проблема. Привести мужа вкрошечную квартирку к немолодому больному отцу – этого она категорически нехотела. А у разведенного откуда площадь? Он ее жене и детям оставил бы.

– Но не все же оставляют квартиру жене. Многиеразменивают, – возразил Юра.

– За мужика, который, уходя к любовнице, начинаетделиться с женой и детьми, Ирка бы в жизни замуж не вышла, – уверенноответила Люда. – Она терпеть не могла жлобов и скобарей. Был момент, когдаона собиралась вступать в кооператив, но в последний момент все сорвалось.

– Почему?

– У нее не оказалось денег, на которые онарассчитывала. А в долг она не брала никогда. Даже до зарплаты не перехватывала.Она вообще была помешана на том, чтобы никому не быть в тягость и никому небыть обязанной. Просто пунктик какой-то. Всю жизнь все делала сама, ни к комуза помощью не обращалась. И не из гордости, заметьте, не для того, чтобыдоказать, что вот, мол, она какая, справляется без посторонней помощи. Вовсенет. Она другого боялась. Бывает, что обращаешься за помощью, человеку неудобнотебе отказать, хотя ему самому это причиняет определенные неудобства. Он тебепомогает, а сам в душе клянет и тебя с твоими просьбами, и себя за то, чтоотказывать не умеет. Ирине очень не хотелось попасть в такую ситуацию. Хотясама она очень отзывчивая, и, между прочим, если кто и не умеет сказать «нет»,так это именно она. Абсолютно безотказная. – Людмила все время сбивалась,говоря о подруге в настоящем времени.

– Так что же такое произошло с деньгами накооператив? – Юра свернул на тему, которая показалась емулюбопытной. – Она рассчитывала на наследство?

– Не знаю, – вздохнула Людмила. – Это было дотого, как я пришла работать в институт. Она как-то обмолвилась об этом, вот ивсе. А я не стала допытываться. Если вас интересуют ее мужчины, то вон тот, всерой рубашке, видите, – ее последняя пассия. Работает в Российском бюроИнтерпола. Высокий блондин, полный такой, через два человека справа от вас –преподаватель из нашей академии. С ним Ирина рассталась в прошлом году. Всмысле – роман у них закончился. А общаться, конечно, продолжают.Продолжали, – поправилась опять Семенова. – Корецкого я что-то невижу, хотя уж он-то должен быть обязательно.

– Почему? – насторожился Юра. – Кто такойКорецкий?

– Женя Корецкий – врач-хирург из нашей ведомственнойполиклиники. Это был самый длительный роман у Ирины, дольше даже, чем оназамужем пробыла. Женя наблюдает ее отца, Сергея Степановича. Печень. Так что онпо-прежнему вхож, так сказать, в дом.

– Послушайте, – взмолился Коротков, – у вашейподруги был хоть один роман вне милицейского круга или она специально себелюбовников из МВД выбирает?

– А других-то где взять? – возразилаЛюдмила. – Вся жизнь только дома и на работе. С другими и познакомитьсянегде. Это в двадцать лет бегают на дискотеки и студенческие вечера. А в нашемвозрасте обходятся профессиональным кругом. Ирина однажды привезла роман изотпуска. Долго потом на воду дула, так обожглась. С виду интеллигентный,красивый, неглупый, а оказался дважды судим. Видели бы вы, что с ней было!

– А что было? Переживала сильно? – поинтересовалсяЮра.

– Да ни одной минуты. Мгновенно порвала с ним. И не зато, что судим, судимости-то были автотранспортные, а за то, что скрывал и замужзвал, собирался развестись. Должен ведь был понимать, что ей, майору милиции,иметь дважды судимого мужа не с руки.

– Как же она узнала о судимостях, если он скрывал?

– Случайно. Это ее взбесило. Ирина терпеть не могла,когда ее принимали за дурочку. Этот Валера был, насколько мне известно,единственным мужчиной, с которым она по-настоящему рассталась. Как отрезала. Авсе остальные даже и не догадываются, что их роман с Ирой закончен. Я ведь ужеговорила, она ни с кем не обостряла отношений. Вот и создавала у своих «бывших»иллюзию, что все по-прежнему, только обстоятельства не складываются: то работымного, то командировка, то хаты пустой нет. Она к ним ко всем искреннерасположена, только спать с ними не хочет. Иначе разве они были бы сейчасздесь, на кладбище?

Панихида подошла к концу. Шестеро плечистых мужчин поднялигроб на плечи, и провожающие двинулись к могиле. Юра поискал глазами ребят изоперативно-технического отдела, которые вели съемку похорон скрытой камерой.

– Посмотрите внимательно, Людочка, – попросилКоротков. – Здесь много людей, которых вы не знаете?

– Почти никого, – быстро ответила она. – Восновном все наши, институтские. Вот девочки из информационного центра, у нихИра брала статистику. Те, что рядом с отцом, – родственники. Следом занашим начальником идет мужчина – его я не знаю. И в самом конце двое с большимигладиолусами – их тоже впервые вижу. Странно все-таки, что нет Корецкого.

Коротков остановился. Он сам не понимал, почему ему так нехочется отпускать от себя Люду Семенову, доверчиво опирающуюся на его руку. Нодальше тянуть уже неприлично.

– Спасибо вам, Люда, – тихо сказал он. – Небуду больше вас терзать. Вы идите, попрощайтесь с Ириной. А мне пора.

Он прошел сквозь медленно двигающуюся толпу, на секундузамедлив шаг сначала возле невысокого смуглого мужчины в роговых очках, потомприостановился около двоих с огромным букетом гладиолусов, почти полностьюзакрывавшим их лица. Теперь он был уверен, что видеокамера зафиксирует всехтроих крупным планом.

Шагая по Крестовскому мосту и почти задыхаясь отзаполнявшего легкие тяжелого зноя, Юра Коротков пытался настроиться на делоПлешкова, которому предстояло посвятить часть дня. Но мысли съезжали куда-то всторону, упорно выталкивая на поверхность тихий голос: «Я не шучу. Женитесь намне».

* * *

«…Она тянула на себе весь план отдела. Свои темы закрывала,к чужим подключалась. Пахала как ломовая лошадь. В субботу выходила, ввоскресенье, на праздники брала работу домой. Начальник наш на нее буквальномолился. А она стеснялась лишний раз с работы отпроситься…»

«Боялись ее очень, особенно если давали ей тексты нарецензирование. Ирина Сергеевна въедливая была необыкновенно, к каждому словуцеплялась. Когда она мне диссертацию вернула, там все поля были карандашомисписаны, представляете? Все поля на каждой странице. А в конце еще нескольколистов вложено с замечаниями. Это не потому, что я такой особенно тупой. Онавсе диссертации так читала. Зато все знали, что если учесть ее поправки изамечания, то работа пройдет без сучка без задоринки. Ей поэтому многиестарались свои диссертации подсунуть, она никому не отказывала, хотя и своейработы у нее всегда было много. Были, конечно, такие умники, которые, забрав унее диссертацию с замечаниями, всем говорили, что «сама Филатова читала», и непоправили ни одной буквы. У Ирины Сергеевны репутация была, что и говорить.После ее правок работу можно было и не читать, смело рекомендовать в совет, назащиту. Вот они и пользовались. А когда она однажды эту уловку обнаружила – охчто было! Не поленилась, пришла на защиту, выступила неофициальным оппонентом ив буквальном смысле смешала диссертанта с грязью. Все могла простить – лень,глупость, но мошенников терпеть не могла. Ее прямо переворачивало всю…»