— С чего бы это? Корабль будет слушаться только Катрана. Оннам нужен.

— Хорошо. — Лена не сделала и попытки заступиться за меня. —А я вам зачем? Свяжите и оставьте здесь.

— Мысль хорошая, — кивнул очкарик. — Вот только я не слишкомопытный пилот. И совсем плохой учитель — нервный и нетерпеливый. Мой крупныйдруг — тоже. Ты будешь объяснять своему подопечному, что делать — чтобы он насне угробил. Тебя ведь назначили его инструктором? Вот и займешься своимиделами.

— Парни, я не одиночка. Я из клана Сайлент Стар. За менявступятся.

— Кто?

— Да кто угодно. Грестер вступится. Кош, Антибиотик. Весьвторой альянс вступится.

— Ты сама кто?

— Водила.

— Да, слышал. — Очкарик кивнул. — Говорят, ты хорошонатаскиваешь новичков. Так что я рискну поссориться со вторым альянсом точнотак же, как поссорился с хозяевами Плюшки.

— Ты идиот, — брезгливо сказала Лена. — Вы что, ограбилиплатформу? Утащили что-то из лабораторий?

— Угадала. И это лишний повод взять тебя с собой.

Вернулся Роман, неся на плече тело убитого Леной пилота.Мрачно сказал:

— Скорей бы, Мастер…

— Надо уметь ждать, — наставительно сказал очкарик. — Заказсделан, от нас теперь… А вот и корабль! Нашелся.

Недалеко от нас на полу ангара вдруг засветился овал красныхогоньков. Послышался тревожный звук вроде громкого зуммера. Пол в центре оваластал раздвигаться, как диафрагма в пленочном фотоаппарате.

— Вот и твой первый корабль, Катран, — весело сказалочкарик. — Будешь себя хорошо вести — так и не последний…

В полу уже открылся люк десятиметрового диаметра. И из негомедленно поднималась платформа, на которой стояла «Сильвана» — угловатыйвытянутый корпус с двумя двигателями на консолях по бокам. От корабля шел белыйпар.

— С консервации подняли, — задумчиво сказала Лена. — Полчасабудет разогреваться.

Очкарик посмотрел на свой коммуникатор. И великодушнокивнул:

— Ничего. Полчаса у нас есть. Даже сорок минут есть. А потомпридет новая смена, обнаружит тела — и начнется…

— Вы балбесы, — презрительно сказала Лена. — Только полныекретины нападают на Плюшку. Без захода на платформу вам долго не продержаться…никому не продержаться.

— Может, нам долго и не надо? — хихикнул очкарик. — Эй,Катран, чего таращишься на железяку?

Я действительно неотрывно смотрел на корабль, даже ихперепалку слушая краем уха.

— Ты чего, Валентин? — спросила Лена.

— А он красивый, — сказал я, глядя на корабль. — Ведьправда?

— Мало того, что он журналист, он еще и романтик. — Очкарикпокачал головой.

Витя Матросов, бывший однокурсник Валентина, к тридцатигодам имел должность заведующего отделом в крупной газете, свой собственный,пусть и маленький, кабинет, солидный животик и вполне благодушный вид. Отстуденческих лет у него сохранилось только общее благодушие, которое сам Викторназывал «позитивным мировосприятием», и нетривиальное прозвище Малибу,происхождение которого уже все прочно забыли.

— Растешь, — сказал Валентин, усаживаясь напротив Виктора. —Так скоро в главреды выбьешься.

Витя улыбнулся так благожелательно, что стало ясно:где-нибудь в органайзере у него уже стоит пометка «стать главным редактором».Спросил:

— Ну а ты как? Сколько мы не виделись-то… два года? Три? Всес места на место прыгаешь?

— Ты же знаешь. — Валентин закурил, поискал глазамипепельницу. — Я по натуре фрилансер… Слушай, Малибу, где у тебя пепельница?

Виктор поморщился, но полез в ящик стола и выдал пепельницуоранжевого стекла с логотипом «Комсомольской правды».

— А я-то думаю, что ты так расплылся? Курить бросил, что ли?— спросил Валентин. — Так это ненадолго, поверь… О, пользуешься рекламнойпродукцией конкурентов!

Виктор слегка смутился.

— Да это так… от прежнего осталось. Он раньше в «комсе»работал. Ну так как ты? Не женился?

— Бог миловал, — с чувством сказал Валентин.

— А я — да. — Виктор сделал паузу, явно ожидая расспросов.

— На ком? — лениво спросил Валентин.

— На Ольге.

— На Паненковой, что ли? — оживился Валентин. — Ну да,помню… а она же… Ну да. Поздравляю.

— У всех бывают ошибки. — Виктор пожал плечами. — И у менявторой брак, пробный не удался. Гляди!

К Валентину были повернуты две фоторамочки, стоящие настоле. На одной наблюдался сам Виктор в черном костюме и при галстуке, рядом ссияющей невестой в бледно-розовом платье. На фотографии Виктор был заметно стройнее.

— А, так это она тебя раскормила, — хмыкнул Валентин. — Вфитнес тебе надо ходить. Или в бассейн…

На второй фотографии обнаружился лысый голопузый младенец,лежа на спине задирающий вверх ножки, с невинно-бездумной улыбкой на сморщенномличике. Улыбка явно вышла случайно — просто младенец готовился долго ипронзительно заорать и при этом удачно раскрыл рот.

— О, уже и сыном обзавелся?

— Дочкой, — обиделся Виктор. — Разве не видишь?

— Оно же в подгузнике.

— Да ну тебя, — фыркнул Виктор. — По лицу же сразу видно —девочка! Красавица будет.

— И впрямь, — милосердно согласился Валентин. — Ну,поздравляю. Это большое дело. Говорит уже?

— Слушай, Валя, у тебя что, младших братьев-сестер не было?

— Не было, я сам младшенький.

— Понятно… Какой «говорит»? Ей полгода… через три неделибудет.

— Ходит?

Виктор вздохнул и повернул фотографии к себе. Пробормотал:

— Бегает.

— Ну не злись, Малибу, — примирительно сказал Валентин. —Как назвали?

— Настенька.

— Красивое имя. Да не дуйся, я за тебя очень рад.

Виктор для порядка еще несколько секунд поджимал нижнююгубу, потом спросил:

— Может… по пятьдесят?

Валентин отследил движение руки сокурсника к нижнему ящикустола, вздохнул:

— Я за рулем. А овес у гайцов нынче дорог… Слушай, Малибу,вопрос у меня к тебе…