Она остановилась перед очередной дверью, торжественно посмотрелана меня.

— Ну, нервы у тебя вроде крепкие… Гляди.

Дверь уползла в стену — я невольно отметил, что она кудатолще тех дверей, что открывались перед нами раньше.

— Впечатляет? — подталкивая меня вперед, с гордостьюспросила Лена. — А? Как тебе, журналист?

Я молчал, озираясь.

Это походило на какой-нибудь исполинский завод. Или атомнуюстанцию. Или, скорее, на машинные залы электростанции.

— Главный ангар, — сказала Лена. — Хотя вообще-то он тутединственный, другого нет…

Длинный — метров триста, зал. В ширину раз в десять меньше,но все равно впечатляет. Потолок высоко над головой — и это при том, что мывышли не на уровне пола, а на узенький балкончик, тянущийся вдоль стены навысоте трех человеческих ростов. Из стены на балкон выходили двери, внизспускались лестницы. Все из решетчатого металла, максимально просто ифункционально.

Я подошел к невысоким, чуть выше пояса, перилам, посмотрелвниз. И спросил:

— Что это, Лена?

— Корабли, — торжественно ответила она. — Звездные корабли.

Их тут было десятка три, но в пространствах ангара онитерялись. Самый маленький был размером с междугородний автобус. Самый большойраза в два превосходил «Боинг-747». В формах, похоже, конструкторы ограниченийне знали — зализанные аэродинамические очертания были скорее исключением, чемправилом. Подковы, диски, цилиндры, конусы — все шло в дело, будто ребенкувручили конструктор и попросили фантазировать от души. Вот что-то более илименее напоминающее самолет, разве что с крошечными крылышками, но зато счудовищными турбинами, равномерно облепившими корпус. Рядом округлаяконструкция из трех огромных серебристо-синих подков, вложенных друг в друга искрепленных по центру дужек каплевидным наростом — кабиной. У этого корабляпрохаживался мужчина, оглядывал его, будто придирчивый шофер проехавшуюся побездорожью машину. Одет он был в джинсы и свитер, что меня искренне порадовало— оказывается, не все тут таскали униформу.

Ко многим кораблям из открытых в полу люков тянулись кабелии гофрированные трубопроводы. В ангаре было прохладно, пахло озоном и чем-тогорьковато-терпким, химическим.

Мне хотелось сказать что-нибудь ироническое. Проовеществленную мечту Лукаса или волшебный сон фаната «Вавилона-5». Но рядом сэтими махинами — реальными, грубыми, зримыми, кое-где потертыми, кое-гдепомятыми, мой сарказм скис.

— Это… это впечатляет, — сказал я. — А где мой корабль?

— Сейчас мы тебе его купим, — весело сообщила Лена. — Корабльу тебя будет маленький, хиленький — корпус «Сильвана», минимальное вооружение,снаряжения тоже не густо, но летать будет. Вон стоит похожий. — Она показала насамый, пожалуй, традиционно выглядящий корабль: сигару с короткими крылышками,с двумя узкими консолями, увенчанными тупорылыми двигателями.

— Мне вот тот больше нравится, — сказал я. — Три подковы.Возле которого мужик ходит.

— «Саламандра», — фыркнула Лена. — Простой, но юркий.Дорастешь — будет тебе и «Саламандра»… Кто там с ней возится-то? Эге-гей!

Она помахала рукой, бесстрашно перегибаясь через перила.

Мужчина резко повернулся. Вскинул руку, будто приветствуяЛену.

Над головой у меня прошел тугой порыв ветра, я покачнулся, вушах загудело.

— Твою мать! — вдруг завопила Лена. Отскочила от перил,дернула меня за плечо. Я не удержался, упал — и над головой снова удариловетром. Перила, за которыми я только что стоял, завибрировали и загудели, будтопо ним ударили металлическим ломом. — Беги! — крикнула мне Лена. — Нет, неназад! Беги по балкону! Не вставай, сквозь пол тебя не заденут!

Упрашивать меня не пришлось. Сквозь решетчатый пол я виделмужчину, который явно целился в нас из какого-то ручного оружия. Если быпроводились мировые соревнования по бегу на четвереньках, то сегодня я показалбы достойный результат.

Несмотря на уверения Лены, мужчина продолжал стрелять —теперь уже только в меня, видимо, бегущие мишени привлекали его больше. Побалкончику колотила невидимая кувалда, ударяя то впереди, то за спиной. Как нистранно, но в голове болталась лишь одна мысль — как нелепо я выгляжу, мчась начетвереньках по решетчатому балкону в исполинском ангаре, среди немыслимыхзвездных кораблей…

Сзади, где стояла Лена, вдруг тоже забухало. Мужчина,которого я пытался удерживать в поле зрения, вдруг раскинул руки, отлетелметров на пять и распластался по полу. Я остановился. Встал — руки болели ибыли содраны в кровь. Решетчатый пол явно не предназначался для беготни начетвереньках.

Лена стояла, все еще нацеливая на неподвижно лежащего стрелкапистолет. Или как тут у них полагается говорить? Бластер?

— Молодец! — крикнула Лена. — Ты его хорошо отвлек!

До меня начало доходить.

— Ты уверена, что сквозь пол он не мог меня подстрелить? —крикнул я.

Лена спрятала пистолет в кобуре на поясе и неторопливо пошлако мне.

— Если серьезно, то все-таки мог. При удачном попадании. Ностальная решетка неплохо экранирует вибробластер. — Она виновато улыбнулась. —Пятьдесят на пятьдесят. Все зависит от точки попадания и фазы, в которой пришлаволна… Короче — от твоей удачи.

Я еще раз посмотрел на стрелка. Вокруг него растекалась лужакрови, хотя никаких повреждения я с балкончика не видел.

— Ну, спасибо, — сказал я.

— Не сердись, — ответила Лена таким тоном, будто случайнонаступила мне на ногу. — Все же хорошо кончилось.

Я хотел ответить, что думаю по ее поводу. Но не успел.

— А ты уверена, что кончилось? — окликнули Лену.

В дверях, откуда мы только что вышли, стояли двое. Рядышком,поскольку держали между собой здоровенный черный контейнер. Но по однойсвободной руке у них оставалось, и они не преминули этим воспользоваться. Один,невысокий, очкастый, нацеливал на нас пистолет, вроде того, что был у Лены.Другой — здоровенную бандуру, по-хорошему явно не предназначенную для стрельбыс одной руки. Однако мужик и сам был такой здоровый, что видимых неудобств емуэто не доставляло.

Эти тоже не любили комбинезонов и были одеты по-человечески:джинсы, рубашки. Но, пожалуй, это было единственное, что вызывало мою симпатию.

— Не знаю, кто вы, — не делая попыток достать оружие,сказала Лена, — но стрелять в ангаре из плазмомета — самоубийство.

— Это если мой друг промажет, — пояснил очкастый. — Но онредко промахивается. Руки за голову и медленно, неспешно, к нам. Ну?