В эти дни она подружилась с Зедкой – хотя такиеотношения трудно назвать настоящей дружбой, поскольку для ее появления нужнонемало времени, а в данном случае это было исключено. Они играли в карты –испытанное средство скоротать время, – и порою в молчании прогуливалисьвдвоем в саду.

В то утро все после завтрака должны были отправиться в сад,как заведено, принимать «солнечные ванны». Но к Зедке подошел санитар инапомнил, что сегодня у нее «процедуры», так что нужно вернуться в палату.

Это услышала завтракавшая с Зедкой Вероника и спросила:

– Что за «процедуры»?

– Это старый метод, еще с шестидесятых годов, но врачисчитают, что он может ускорить мое выздоровление. Хочешь посмотреть?

– Но ты же сказала, что у тебя депрессия. Развенедостаточно просто принимать лекарства, чтобы восполнить нехватку тоговещества, про которое ты говорила?

– Так ты хочешь посмотреть? – настаивала Зедка.

Это искушение, – подумала Вероника. – Тебе ненужно больше узнавать ничего нового. Все, что тебе нужно – это терпение.Однако ее любопытство пересилило, и она утвердительно кивнула.

– Вы же знаете, что это не спектакль, – возразилбыло санитар.

– Она ведь скоро умрет. А что она видела в жизни?Позвольте ей пойти с нами.

В присутствии Вероники Зедку, продолжавшую улыбаться,привязали к кровати.

Объясняйте ей то, что происходит, – сказала Зедкафельдшеру. – Иначе она испугается.

Тот повернулся к Веронике и показал шприц с жидкостью дляинъекции. Казалось, ему доставило удовольствие то, что к нему обращаются как кврачу, который объясняет стажерам, что следует делать и какие процедурыприменять.

– В этом шприце находится доза инсулина, – сказалон серьезным тоном специалиста. – Его применяют диабетики для борьбы сповышенным процентом сахара в крови. При этом, когда доза намного выше обычной,падение уровня сахара вызывает состояние комы.

Он слегка нажал на поршень, чтобы выпустить из шприцавоздух, и затем ввел иглу в вену на правой ноге Зедки.

– Вот что сейчас произойдет. Больная войдет в искусственнуюкому. Не пугайтесь, если ее глаза остекленеют, и не ждите, что она сможетузнать вас, когда будет находиться под действием лекарства.

– Это ужасно, бесчеловечно. Люди борются за то, чтобывыйти из комы, а не войти в нее.

– Люди борются за то, чтобы жить, а не за то, чтобысовершать самоубийства, – ответил фельдшер, но Вероника проигнорировалаявную провокацию. – Состояние комы дает организму передышку; его функциизатормаживаются, на время снимаются все блоки.

Говоря, он вводил Зедке жидкость, и ее глаза постепеннотеряли блеск.

– Будьте спокойны, – говорила ей Вероника. –У вас все в полном порядке, а та история о короле, которую вы мне рассказали...

– Бесполезно. Она вас уже не слышит.

У лежащей на кровати женщины, которая несколько минут назадсохраняла ясность ума и была полна жизни, теперь глаза были направлены в однуточку, а изо рта текла пенистая жидкость.

– Что вы наделали? – крикнула она фельдшеру.

– Я лишь выполнил свою работу.

Вероника стала звать Зедку, кричать, угрожать полицией, газетами,правами человека.

– Успокойтесь. Хоть вы и в клинике для душевнобольных,но я очень советую вам держать себя в рамках.

Она увидела, что он говорит серьезно, и испугалась. Нопоскольку терять ей уже было нечего, она продолжала кричать.

Оттуда, где она пребывала, Зедка могла видеть всю палату.Все койки, кроме той, на которой покоилось ее собственное связанное тело, былипусты. Рядом стояла девушка, с ужасом глядевшая на это тело.

Вероника не знала, что биологические функции лежащей передней женщины продолжают действовать безотказно, но что душа ее в глубоком покоепарит в воздухе, почти касаясь потолка.

Зедка уже не впервые совершала то, что называется астральнымпутешествием, но при первой инъекции инсулина это было для нее полнейшейнеожиданностью. Тогда она никому об этом не сказала, ведь находилась она вВиллете лишь для того, чтобы излечиться от депрессии, и собиралась навсегдапокинуть «приют», как только позволит ее состояние. Если бы она сталарассказывать о своем внетелесном путешествии, все бы подумали, что она ещеболее безумна, чем когда поступила в больницу. Однако, возвратившись в своетело, она попыталась найти литературу и об инсулиновом шоке, и о странномощущении парения в пространстве, и прочла все, что ей удалось достать.

О самой процедуре Зедка нашла немного: впервые она былаприменена примерно в 1930 году, но в психиатрических больницах была строгозапрещена из-за возможности причинить непоправимый вред пациентам. Однажды вовремя шокового сеанса ее астральное тело посетило кабинет доктора Игоря в тотсамый момент, когда он обсуждал эту тему с одним из хозяев приюта.

«Это преступление!» – говорил он.

«Но это дешевле и быстрее! – ответил тот другойчеловек. – А кроме того, кого интересуют права сумасшедшего? Никто никудане пойдет жаловаться!»

И все же некоторые врачи рассматривали этот метод как весьмаэффективный для лечения депрессии. Зедка прочла все, что могла найти обинсулиновом шоке, и, в первую очередь, рассказы уже прошедших через негопациентов. Истории были всегда одинаковы – сплошные ужасы – и никомуиз них не пришлось переживать того, что происходило с ней.

Она пришла к выводу – вполне резонному, – что несуществует никакой связи между инсулином и ощущением, что сознание покидаеттело. Наоборот, направленность такого рода процедур как раз и состояла в том,чтобы снизить умственные способности пациента.

Она заинтересовалась вопросом существования души, прочланесколько книг об оккультизме, и вот однажды наткнулась на обширный пластлитературы, в которой описывалось как раз то, что переживала она: этоназывалось путешествиями вне тела, или астральными путешествиями, и многиелюди, оказывается, тоже через это прошли. Некоторые из них просто рассказывали,что они при этом чувствовали, тогда как другие даже разработали методики,приводящие к сознательному выходу из тела. Теперь Зедка знала эти техникинаизусть и использовала их каждую ночь, чтобы попадать туда, куда ей хотелось.