— Когда-то Зондалур стоял на месте Блонвура? Значит, этой картине…

— …Никак не меньше тысячи ста лет. После раскола ордена Адельвурт никогда не возвращался в замок.

— При чём здесь Адельвурт? — не поняла Мэйбл.

— Картина однозначно принадлежит его кисти. Он был не только гениальным магом, но и гениальным художником.

— Другие картины тоже его?

— Сейчас посмотрим, — Айнвор развернул следующий холст. На нём был изображён мужчина, обнимающий беременную женщину. Они стояли возле открытого окна спальни – за их спинами, в полумраке, находилась не застеленная кровать. Весь антураж комнаты определённо был замковым – начиная с каменных стен и заканчивая не слишком хорошей освещенностью помещения, дальняя от окна стена и вовсе почти полностью была скрыта во мраке. Что даже странно – окно не такое уж маленькое, и пространство возле него было буквально залито светом. — А это, кстати, Кронсталл, брат Адельвурта, — просветил вампир. — Но кто с ним? Точно не его жена.

— Тогда, наверное, его любовница?.. — предположила Мэйбл.

— Вот и я подумал, уж не мать ли Варида́рра это, бастарда Кронсталла? Нам неизвестно, как она выглядела. По правде сказать, о ней вовсе ничего неизвестно, кроме того что Кронсталл безумно любил её.

— Но он был женат?

— Да. Зэндел говорит, что жену он привёл с собой с Сэйнорры. Та ещё мегера. Она была его проклятием.

— Почему же Кронсталл не развёлся с ней и не женился на возлюбленной?

— Не знаю. Об этом история тоже, к сожалению, умалчивает. Может быть, из-за общих детей. Хотя им Кронсталл, кажется, тоже не слишком доверял, раз в итоге они с Адельвуртом возвели на трон его бастарда.

— А у Адельвурта были сыновья?

— Да.

— Тогда почему первым королём Бордгира стал не один из них, законнорожденных, а бастард?

— Тут можно только гадать, — улыбнулся Айнвор. — В принципе, Кронсталл был старше Адельвурта. Но, возможно, причина в том, что Варидарр действительно лучше подходил на роль правителя. Хотя лично я не исключаю и варианта, что Адельвурт, сам будучи счастлив в браке, просто помог брату возвести на престол плод его любви, а не брачных уз – так сказать, ему в утешение.

— А может быть, здесь сошлось одно и другое… — улыбнулась Мэйбл. — Рондвир говорил, что Варидарр был очень хорошим королём.

— Да, упрекнуть Варидарра за всё время его правления точно не в чем, — подтвердил Айнвор. — Ты даже не представляешь, насколько ценны твои находки! — произнёс он, посмотрев в глаза девушке с искренней признательностью. — В особенности для нашего клана, для нашей семьи. Мы ведь потомки Варидарра. А на картине наверняка изображена его мать.

— Во всяком случае, в глубоком чувстве мужчины к этой женщине сомневаться не приходится, — поделилась Мэйбл своими наблюдениями. — Адельвурт действительно был гениальным художником и умел отразить и чувства героев, и настроение… да всё что угодно! Только почему у них комнате так темно? Конечно, их отношения наверняка окружали одни сплошные проблемы…

— Нет, дело не в этом, — возразил Айнвор. — Посмотри внимательней. Темнота это не мрак проблем. — Дав девушке ещё раз вглядеться в картину, вампир продолжил: — Уверен, Адельвурт хотел показать совсем иное – что, кроме их любви, ничто не имеет значения. Поэтому он выписал обстановку с присущими ему мастерством и тщательностью, но всё затенил.

— Да, пожалуй, ты прав, — согласилась Мэйбл. — Я одного не понимаю – как человек, писавший такие потрясающие картины, так тонко чувствовавший красоту природы, красоту отношений, мог стать дварром!

— Человеком Адельвурт не был, — улыбнулся Айнвор.

— Ну хорошо – вампир. В любом случае, эти полотна написаны не хладнокровным убийцей.

— Согласен, — кивнул Айнвор. — Думаю, к магии смерти Адельвурт пришёл под влиянием старших братьев. И, скорее всего, даже всегда тяготился ею. А когда неверность избранного пути осознал и Кронсталл, Адельвурт был рад покончить со всем этим. Правда, какое-то время они ещё пытались переубедить и своего старшего брата. Но в итоге дело закончилось полным разрывом.

— Кстати, интересно, почему Адельвурт бросил свои картины здесь, а не забрал с собой?

— Их отъезд из Зондалура был весьма спешным – Кронсталл с Адельвуртом стремились избежать открытой стычки со сторонниками Нистэмпа. Очевидно, спускаться в подземелье за картинами Адельвурту было просто некогда.

Айнвор свернул холст и достал следующий. Это оказалась уже виденная Мэйбл постельная сцена.

— А вот и сам Адельвурт с женой, — сообщил вампир.

— Выходит, эту картину он писал не с натуры? — поразилась Мэйбл. — Не мог же он позировать сам себе.

— Кронсталл с его возлюбленной тоже вряд ли ему позировали. Скорее всего, Адельвурт застал сцену, просто заглянув в комнату. Насколько мне известно, он вообще крайне редко писал с натуры – обычно по памяти, то, что наблюдал, возможно, лишь несколько мгновений.

— Тогда он действительно гений! — восхитилась Мэйбл.

— Кто ж с этим спорит, — улыбнулся Айнвор. — В Бордгире ещё немало его картин. По большей части, в замке его клана. Но некоторые свои работы он дарил брату, так что кое-что перепало и нам. Кронсталл, кстати, тоже неплохо рисовал – только до дарования младшего брата ему было далеко. И вот Кронсталл мог писать исключительно с натуры. Но даже с натуры, в сравнении с картинами брата, его полотнам чего-то не хватает. Впрочем, у тебя будет возможность сравнить самой – в Адельвурте также имеется несколько холстов Кронсталла, один из них даже висит в малой королевской столовой.

Только с чего он взял, что она когда-нибудь окажется в королевском дворце? – вздохнула про себя Мэйбл. Любовницу принца туда наверняка даже на порог не пустят.

— Ну вот и подтверждение моей мысли о том, что Адельвурт тяготился магией смерти, — произнёс Айнвор, развернув очередное полотно.

Отображена на нём была как раз сцена истязаний. Исполосованное окровавленное тело, безвольно свисавшее с потолочных кандалов. Рядом вбиравший силу маг с кинжалом в руке, с лезвия которого капала кровь – в экстазе маг раскинул руки и запрокинул голову. А вокруг него и его жертвы ещё с десяток персонажей с жадно горящими глазами. На заднем плане, в глубине помещения за решеткой, в ужасе сбилась в кучу будущая подпитка.

Но где же здесь неприятие магии смерти? Разве что отчаянием в глазах пленников выражено? Однако при этом Мэйбл почти физически ощущала наслаждение, с каким маг напитывался силой чужого страдания – и никакого осуждения ему со стороны художника не виделось.

— В чём подтверждение-то? — спросила девушка, так и не найдя ответа самостоятельно.

— Не видишь?

— Нет, — честно ответила она.

— Смотри картину в целом, а не только на центр композиции. Ты говорила, мрак проблем. Так вот здесь он действительно присутствует.