Он замолчал, глядя на меня неотрывно, я чуть расслабилзанемевшие плечи, спросил все еще тихо:

– Включая даже вашу должность?

Он кивнул, все еще не отрывая от меня взгляда.

– Президент предположил, что вы можете это сказать. Каквидите, он у нас стратег, умеет высчитывать не только ходы – даже мысли соперников.

– И что же?

– Можно и это, – ответил он с неохотой. – Естьзапасной вариант. Через четыре года президент уходит, отбыв свои два срока, ая, за то что уступил вам пост без трений, получаю президентство. Задолготерпение, кстати. Ведь мне четыре года придется быть на должности хоть ивысокой, но пониже. Или пойти временно в олигархи.

Он усмехнулся при последних словах, в самом деле понижение,ведь сейчас он и премьер, и олигарх, разве что олигархия вертится без егонепосредственного участия, записанная на родню или вообще на подставных лиц.

– Да, – согласился я, – видимо, наш президентвстревожен всерьез. Единственное, что могу посоветовать, пошлите все войска,какие у нас есть, на границу с Китаем. Им нужно продемонстрировать нашурешимость дать бой, если все-таки посмеют вторгнуться… А они посмеют!

Он поморщился.

– Оставим пока внешнюю политику. Поговорим о внутренней. Высвоим заявлением, своей идеей взбудоражили общество, страну, политиков и вконце концов – весь мир! Давайте вернем мир к прежнему спокойствию. Дляэтого вам просто нужно согласиться войти в правительство и снять своюкандидатуру. Это поймут все политики. Во всем мире поймут.

– Нет, – ответил я и прямо посмотрел ему вглаза. – Не люблю высокопарных слов, но я хочу жить в завтрашнем дне.И даже надеюсь успеть в нем пожить.

Я поднялся, он посидел несколько мгновений, но то ливоспитание, то ли что-то еще заставило его встать. Наши взгляды скрестились надстолом. Лицо премьера оставалось таким же жестким, словно отлитым из металла,но глаза потемнели.

– Вы идете против всей России, – предупредил он.

Я усмехнулся.

– Давайте я не стану напоминать, что нынешнийпрезидент – это еще не вся Россия. Даже вместе с вами.

– Я о населении, – уточнил он.

– Россия уже показала, за кем она. Сперва на выборах в Думу,а теперь покажет на президентских. Не смею вас дольше задерживать… и хочунапомнить, кстати, что теперь мою резиденцию охраняет едва ли не полк. Взять ееможно только с помощью танков.

Он кивнул, то ли принимая к сведению, то ли соглашаясь, явнознает, а когда был уже на пороге, я сказал:

– Кстати, вы прекрасный экономист и политик. Думаю, высможете остаться на прежнем посту и в моем правительстве.

Он остановился, оглянулся.

– И как долго оно просуществует?

– Недолго, – согласился я, – но будет возможностьсамые крупные лакомые куски разобрать еще перед присоединением. Толькосправедливо, не так ли, если земли и богатства достанутся тем, кто их сумеетсберечь и приумножить, а не тем, кто все равно пропьет и просрет?

Он испытующе смотрел мне в глаза, слабая улыбка мелькнула нагубах, кивнул и толкнул дверь.

Ежедневно с утра я обнаруживал у себя на столе листок скратким перечнем действий воинских соединений Китая вблизи границы, а также врайонах наиболее крупных скоплений его войск. Всякий раз нервы вздрагивали,словно по ним пропускали электрический ток: воинские части начинают приходить вдвижение, стягиваются ударные кулаки, начинают сдвигаться к границам.

– По восьми направлениям, – сказал Лысенко. Он покачалголовой. – Даже Гитлер прорывал нашу оборону всего лишь в трех местах, даи потом обычно ограничивался одним стратегическим направлением. А еслиделал движение в сторону, например, Кавказа, то перебрасывал туда часть сосновного направления.

– А что на основном?

Он пожал плечами.

– Окапывались и держали оборону. Гитлер не мог вестинаступление даже двумя колоннами. Китай может не только шестью, но идвенадцатью.

Я схватился за голову.

– У нас не хватит сил нашей армии остановить даже дветакие колонны!

– Только ядерное оружие, – напомнил он.

– Это невозможно, – отрезал я. – Сам понимаешь,это невозможно. Другое время… И другая ситуация. Мы не можем сбрасыватьядерную бомбу на мирных людей только за то, что они хотят поселиться напустующих землях, принадлежащих другому государству.

– Но ведь другому же?

– Это раньше суверенитет значил все, – ответиля. – Совсем недавно, кстати. Теперь же мы все больше чувствуем себя единымчеловечеством, а планету представляем общим домом для всех. Вот-вот, для всех!

Он молчал, сказать нечего, я тоже умолк, стараясь охватить иоценить всю шаткость ситуации. Никогда еще Россия не оказывалась в такойопасности. Никогда. В старые времена все войны были именно «политикойдругими средствами», даже Наполеон хотел лишь принудить Россию присоединиться кблокаде Англии, не покупать ее товаров, лишь только Гитлер планировал поселениянемецких колонистов на славянских землях, однако угроза захвата российскихземель реальной стала только теперь. Захвата полностью, захвата раз и навсегда.

Только теперь на защите рубежей России уже не стоиткраснознаменная и победоносная. Теперь, если честно, уж ничто не стоит. Приходии бери голыми руками.

– Беда в том, – продолжил я, – что Штаты в самомделе мало чем могут помочь, если Китай решит вторгнуться в Сибирь. Отказавшисьот огромной устаревшей армии и перейдя на малые элитные силы, Штаты в состояниинаносить точечные удары, ювелирные и действенные, разрушить штаб противника ине задеть расположенное рядом кафе или жилой дом, но все это не сработает,когда несметные толпы пеших рассеются по необъятной Сибири. Не будет единогокомандного центра, при уничтожении которого все останавливается, как у человекас перерезанным нервным узлом. А за каждым китайцем, вступившим в этипросторы, невозможно охотиться с крылатой ракетой или умной бомбой.

– Нельзя, – согласился он уныло.

– Против такого противника можно бороться только таким жеспособом, а именно – огромной армией, чего не могут позволить себе ниШтаты, ни Россия, ни даже НАТО с объединенными войсками Европы. Правда,Россия может применить ядерное оружие, это последний аргумент, что остановитвторжение… но, положа руку на сердце, кто решится применить ядерное оружиепротив толпы невооруженных людей, что хлынут не убивать и грабить, а простоселиться на свободных землях?.. да, я это говорил, просто это все времявертится в голове. Как поступать в этом случае?.. Пока никто еще не ответил.

– Не ответил, – буркнул он, – потому что выпервый, Борис Борисович, такой вопрос поставили.