– Правда, – спокойным голосом сказал СамсонМедок, – это дочь времени.

– Зачатая, – закончил Шарлей, – от стеченияобстоятельств во время случайного и короткого романа.

Было около полудня, когда они прибыли в Кроншвиц. Былполдень, когда они измучились и устали стучать в калитку, а потом колотить внее. Когда они едва не охрипли от крика. Увенчанная замком монастырская калиткаоставалась замкнутой наглухо. А каменная глыба доминиканского cenobium такой,какой и была: холодной, мертвой и безмолвной.

– Мы прибыли за панной Юттой де Апольда! Уполномоченныеее родителями!

– Pax vobiscum, sorores![290] Насприслал архиепископ магдебургский. Отворите!

– Я священник! In nominee Patris et Filii et SpiritusSancti! Credo in Deum Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae![291]

– Мы добрые католики. Клянемся Святым Крестом!

– Жертвуем на монастырь пятьде… сто гульденов!

– Ютта! Отзовись! Ты там? Юююттааааа!

От обитой железом калитки разило холодом и враждебнымзапахом ржавчины. Монастырь молчал. Как могила. Как камни окружающих его стен.

– Монашки внутри, – сделал вывод Шарлей, когда онисдались и отступили к ближайшему лесочку. – Выход один. Табор действуетблизко, вот те дымы – это где-то под Герой, кажется, также горит Альтенбург,который мы вчера проезжали. Я сгоняю туда, приведу сотню парней и мы возьмеммонастырь штурмом.

– Они ограбят монастырь. Доминиканкам тоже достанется.

– У них был шанс.

– Я пойду еще раз под монастырь, – стиснул губыРейневан. На этот раз сам. Упаду на колени перед калиткой. Буду умолять…

Самсон словно тигр внезапно прыгнул в заросли и выволок заворот невысокого и взлохмаченного типа.

– Пустите… – застонал тип. – Пустите меня… Явсё скажу…

– Ты кто?

– Брюнварт, господин. Слуга из монастыря… Я слышал, чтовы что-то кричали под калиткой… Напрасно, потому что той панны в монастыре уженету.

– Говори! Говори, что с ней!

– А вы что-то там говорили про деньги…

Они ехали на восток, трактом на Хемниц. Возбужденныйполученной информацией Рейневан снова был во главе и снова задавал темп.

– Они бежали из монастыря, – неизвестно, в которыйраз повторял он, когда они поехали чуть медленнее. – Ютта с какой-тодругой панной. Бежать им помог какой-то священник, любовник той, другой…

– Допустим, что другой, – скорчила лукавую гримасуРикса, но под его злым взглядом затихла.

– Поехали, – продолжал он, – на восток, внаправлении Дрездена, на Виа Региа. Мы должны их догнать.

– Они выехали из монастыря более недели тому, –заметил Самсон. – Если верить слуге. У них большое преимущество. А мойконь… Не хочу вас огорчать, но с его ходом что-то не так.

– Не удивительно, – прыснула Рикса. – Носитьтакого гиганта – это не шутка. Сколько ты весишь, дибук? Четыре центнера?[292]

– Коня, – Шарлей стал в стременах, – надобудет сменить. У твоего, Рейнмар, я слышу, тоже в груди играет, как в кузнечныхмехах. Нам нужны новые скакуны. Что вы скажете об этих?

Он показывал на лес, на лесную дорогу, откуда как развыходила колонна крестьян. Было их около дюжины, и они вели коней.

И одеты, а скорее переодетые, они были очень странно. И какдля крестьян очень нетипично.

– Я знаю этих коней, – сказал Рейневан. – Иэти черные плащи. И эти черные забрала…

Он не успел закончить, как Шарлей и Рикса уже пришпориликоней.

Хоть и обутые в огромные лапти, крестьяне проявили резвостьоленей и прыгучесть косуль. Бросив мешающие им трофеи, они мчались сквозь чащуи заполненные снегом ямы с грацией антилоп, удирали так проворно, чтонастигнуть их не было никакой возможности. Шарлею и Риксе удалось пойматьтолько одного, самого пожилого и, наверное, больного плоскостопием, какопределил Рейневан, судя по утиной походке.

Мужика притащили за воротник, он плакал, кричал, просилпощады и взывал к Богу, делал всё как-то неуклюже и непонятно. К счастью,Шарлей знал секреты общения с представителями земледелия. Од дал мощного пинкакрестьянину под зад, а когда тот резко выпрямился, заехал кулаком по шее.Подействовало мгновенно.

– …не виноваты, мы не виноваты! – речьплоскостопного приобрела человеческие черты. – Не мы их побили, schwцre beiGott,[293] не мы… Они среди себя резались, среди себя! Мытолько с убитых одёжу сняли… Коней мы похватали и взяли… Um Gottes Willen![294] Добрый господин… Ведь и у нас неделю тому назад взяли, всё Ritteryвзяли… Ни одной куры не оставили… Святая Геновефа… Так что, как мы те трупынашли…

– Трупы? Где? Веди нас.

За лесом раскинулась целинная земля, заснеженная и поросшаякустарником. Снег был срыт копытами и весь красный от крови. На нем чернелитрупы. На глаз около двадцати тел.

Мужики не успели обобрать даже половину убитых, поэтомуидентифицировать останки не представляло труда. Как минимум четверо убитыхносили черные плащи, черные латы и черные хундсгугели, которые всем запомнилиськак униформа и распознавательный знак Черных Всадников Биркарта Грелленорта.Остальные были похожи на наемников.

Рикса была единственной, кто выехал на кровавый снег иобъехала побоище, внимательно рассматривая все тела, следы и особые приметы.

– Дрались вчера, – сообщила она,вернувшись. – Наемников было пятнадцать, все погибли. ВсадниковГрелленорта было меньше, погибли трое. Из них двоих добили, закололимизерикордиями. Грелленорт, видимо, торопился.

– Куда? – спросил Шарлей. – Куда он поехал?

– На юг. К нашему счастью, потому что мы бы на негонарвались.

– Что он, – Рейневан успокоил лошадь, – здесьделает? Что он ищет?

– Нас, – сухо ответил Самсон. – Не будемстроить иллюзий.