Они плясали до двух, в перерывах пили суррогатный кофе,жевали соленые сухие крендели. Федор со странной легкостью освоил основныедвижения чечетки, хотя до этого никогда в жизни не танцевал.

До отеля «Штерн» дошли пешком за двадцать минут. Это былочень дорогой отель. Разумеется, парадная дверь оказалась запертой. Нераздумывая, Ося нажал кнопку звонка. Долго не открывали, наконец высунулосьсердитое сонное лицо швейцара. Федор подумал, что их сейчас погонят в шею. Ностоило Осе назвать имя госпожи Матти, дверь распахнулась.

Пока ждали в пустом холле в мягких креслах, Ося успелсказать:

— Если тобой интересуется Радек, это нехорошо. Он темныйчеловек. Через него идут тайные связи между большевиками и германскими наци. Вдевятнадцатом, ты знаешь, тут случилось нечто вроде революции, были убиты КарлЛибкнехт и Роза Люксембург. Так вот, брат Либкнехта, Теодор, уверен, что Радекпричастен к убийству.

Из лифта появилась очень красивая брюнетка, в кожанойкуртке, подбитой соболем, в штанах, заправленных в низкие мягкие сапожки. Шеюобвивал белый шелковый шарф. Ося вскочил, поцеловал ей руку. Она заговорила сним по английски, назвала Джозефом, ласково потрепала по волосам.

У подъезда уже стоял огромный «Роллс Ройс». Ося обнял Федораи вдруг спохватился:

— Я идиот! Как ты доберешься до своего пансиона? Вот что,дай портье несколько марок, попроси вызвать для тебя таксомотор. Есть деньги? —Он полез в карман, стал совать бумажки.

«Роллс Ройс» нетерпеливо просигналил. Федор отстранил руку скупюрами.

— Ося, не нужно, денег у меня довольно, езжай, тебя ждут. Ядоберусь, не волнуйся.

Ося запрыгнул на заднее сиденье, хлопнула дверца, автомобильукатил. Федор потоптался у подъезда. Лакей успел запереть дверь и погасить светв холле. Звонить Федор не стал, раскрыл под фонарем карту, понял, что отсюда доего пансиона не больше получаса пешком. Небо расчистилось, ветер утих. Приятнобыло прогуляться на прощанье по ночному Берлину. Ноги гудели после безумнойОсиной чечетки, но просились опять пуститься в пляс. Он еще раз прочиталназвания улиц на перекрестке и бодро зашагал в сторону Тиргардена.

Ося оказался прав. Степ отлично прочищает мозги. Федорупришла в голову вполне здравая мысль. Ленин увидит мятый листок почтовойбумаги, исписанный рукой Кобы, на этом политическая карьера «пламенногоколхидца» закончится, и того, чего опасается Михаил Владимирович, о чемпредупреждает доктор Эрни, вовсе не случится. Тогда не обязательно Танеуезжать. Неуклюжая государственная конструкция, называемая советской властью,скоро развалится. Россия станет нормальной, безопасной для жизни страной. Ленинпонял свои ошибки и делает сейчас все, чтобы их исправить. При нем никакойтирании уже не будет, а после его смерти тем более. Кто решится взять на себяроль тирана? Троцкий? Ему надоели эти игры. На совещаниях сидит в углу,украдкой почитывает французские романы. Бухарин? Золотое дитя, этим всесказано. Каменев, Зиновьев, Рыков, Томский? Смешно! Дзержинский? Не смешно,однако тоже невозможно. Устал, болен, не имеет ни сил, ни амбиций.

«Ну, кто там у нас в сухом остатке? — спросил себя Федор. —Сам Ильич кого намечает в преемники? Да никого он не намечает! Коллегиальноеправление. Эти коллеги мигом перегрызут друг другу глотки. Что будет дальше,неизвестно. Будет лучше, но не хуже, ибо хуже просто не бывает! И никуда ненадо Тане уезжать. Зачем, если в России скоро все будет хорошо?»

Веселый чечеточный ритм пульсировал в нем, он шел быстро, ина каждом перекрестке ноги сами собой повторяли несколько легких па, которымнаучил его Ося. В зыбком свете фонарей, в предрассветной лунной дымке он виделс фотографической ясностью лицо Ленина, когда в руки ему попадет измятыйлисточек почтовой бумаги.

В мысленном перечне возможных кандидатов на роль тирананикакого Сталина не было. Федор вычеркнул его, уничтожил, отправил в Тифлисдоучиваться в духовной семинарии. А если семинарию закрыли, пусть шьет сапоги!

К рассвету похолодало, но Федор не замечал этого. Онсогрелся от быстрой ходьбы, от степа. Осталось пройти всего несколькокварталов. Уже был виден знакомый поворот, станция эсбана.

Позади раздался тихий рык мотора, фары осветили Федору кусокпути. Он не оглянулся, прибавил шагу, побежал. Голова взорвалась болью,брызнули слезы. Древние твари сигнализировали о смертельной опасности, сейчасэто только усугубляло опасность, мешало бежать. Нельзя убежать от автомобиля,но можно нырнуть в темноту парка, перемахнуть парапет, спуститься по откосу креке, спрятаться там. Вдруг не найдут?

Взвизгнули тормоза, из автомобиля выскочили сразу трое.Последнее, что он успел почувствовать, — резкий запах эфира. Это было ужелишнее, он и так потерял сознание.

Вуду-Шамбальск, 2007

Соня боялась собственного страха, и получался замкнутыйкруг. Она заметила, что в разговоре с Хотом слова не имели смысла. Он задавалвопросы, она на них не отвечала, но он как будто не обращал на это внимания.Ему нужны были ее эмоции, а не слова. Соня чувствовала, что он желаетпоговорить о результатах анализа крови, ему не терпится узнать, как сильновпечатлили ее загадочные особенности жидкости, которая течет в его жилах.

«Нет уж, этого удовольствия я ему не доставлю», — решилаСоня и сказала:

— Господин Хот, я устала и хочу спать.

— Да, конечно, сию минуту все устрою, — пообещал Хот иисчез.

Она осталась одна за столом. Вокруг галдели, смеялись.Некоторые гости уже крепко напились. Пожилая полная дама пустилась в пляс,скользила между столами, извивалась и трясла бюстом. Певец, исполнитель шлягерапро светофор, без стеснения целовался со своим юным другом.

Соне стало скучно и противно. Дима все не появлялся. Оназапретила себе думать о нем.

«Какое мне дело? Мне никто не нужен. Господи, ну куда же онделся?»

Хот вернулся вместе с Йорубой.

— Соня, если вы устали и желаете отдохнуть, милости прошу вмой гостевой дом! Комната для вас готова.

— Спасибо за гостеприимство. Я хочу уехать, мне нужносвязаться с водителем, но у меня нет телефона.

— Зачем водитель? Никуда вы не поедете, я вас не отпускаю, —Йоруба одарил ее широкой улыбкой, шутовски поклонился и убежал.

— Софи, там пурга, ехать опасно, — тихо сказал Хот.

Соня растерянно огляделась, надеясь увидеть Диму.

Не увидела. Кольт и Орлик тоже исчезли, за столом у эстрадысидела Светик и еще какие-то незнакомые люди.

— Я хочу уехать, — упрямо и безнадежно повторила Соня.