– У нас имеется и другая проблема, – сказалСтрейджен. – Тот великолепнейший план, который я составил пару месяцевназад, нынче ночью развалился на куски. Боюсь, что серьезной помощи нам отместных воров не дождаться. Они даже хуже, чем предупреждал нас Кааладор.Тамульское общество настолько закоснело, что мои местные собратья по ремеслуразучились самостоятельно мыслить. В этих местах имеются определенные шаблоныповедения воров, и те, с кем мы встречались прошлой ночью, настолько косны иузколобы, что не в состоянии обойти эти шаблоны. Эленийцы в местном воровскомсообществе еще могут блеснуть самостоятельной мыслью, но вот тамульцы все, какодин, непроходимо тупы.

– Это уж точно, – согласился Телэн. – Онидаже не пытаются удрать, когда их застигнут на воровстве, – просто стоятсебе и ждут, когда их отволокут в кутузку. В жизни не встречал ничегобезнравственнее.

– Возможно, нам и удастся вывернуться, – продолжалСтрейджен. – Я послал за Кааладором – может быть, ему удастся втолковатьим что-нибудь, согласуемое со здравым смыслом. Куда больше меня беспокоит то,что у местных воров нет и подобия единства. Воры не разговаривают с убийцами,шлюхи не разговаривают с нищими, а с мошенниками и вовсе не разговариваетникто. Убей меня Бог, не могу понять, как они вообще ухитряются существовать.

– Невеселые новости, – заметил Улаф. – Мыведь рассчитывали, что воры послужат нам шпионской сетью.

– Будем надеяться, что Кааладор сумеет всеуладить, – сказал Стрейджен. – То, что у здешнего правительства нетединой разведывательной службы, делает воровское сообщество жизненно важным длянаших планов.

– Кааладор наставит их на путь истинный, –уверенно заявила Элана. – Я в него верю.

– Это потому, что тебе нравится, как он говорит, –пояснил Спархок.

– Кстати, о говоре, – сказала Сефрения. –Боюсь, как бы всем нашим усилиям не помешало то, что большинство из вас неговорит по-тамульски. Мы намерены кое-что предпринять по этому поводу. –Келтэн застонал. – На сей раз это будет не так мучительно, дорогой, –улыбнулась она. – Времени у нас слишком мало, чтобы обучать вас языку повсем правилам, поэтому мы с Заластой намерены немножко смошенничать.

– Не могла бы ты выразиться пояснее, Сефрения? – созадаченным видом осведомился Эмбан.

– Мы попросту поколдуем, – пожала она плечами.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что можешь обучить когоугодно чужому языку с помощью магии?

– И еще как, – заверил его Спархок. – Впещере Гверига она в пять секунд научила меня языку троллей, а уж этот язык, яполагаю, учить куда труднее, чем тамульский. Тамульцы, по крайней мере, люди.

– Нам, однако, придется быть осторожными, –предостерегла маленькая стирикская женщина. – Если все вы вдруг проявитевыдающиеся способности к языкам, это будет выглядеть более чем странно. Мыстанем действовать понемногу: вначале основной набор слов и начатки грамматики,а уж потом можно будет двигаться дальше.

– Я бы мог прислать вам учителей, леди Сефрения, –предложил Оскайн.

– Благодарю, ваше превосходительство, но это ни к чему.Ваши учителя проникнутся удивлением – и подозрениями, – если вдругобнаружат перед собой целую роту редкостно даровитых учеников. Мы займемсяизучением языка самостоятельно, чтобы не выдать своих истинных намерений.Вначале я сделаю нашим ученикам чудовищный акцент, а потом мы его постепенносгладим.

– Сефрения! – слегка обиженным голосом воззвалКелтэн.

– Что, дорогой?

– Так ты можешь обучать языку с помощью магии?

– Разумеется.

– Зачем же ты тогда столько лет пыталась учить менястирикскому языку? Когда стало ясно, что из этого ничего не выйдет, тебе нужнобыло просто пошевелить пальцами – и все.

– Келтэн, дорогой, – мягко сказалаСефрения, – почему я пыталась научить тебя стирикскому языку?

– Наверное, чтобы я мог колдовать, – пожал онплечами. – Если только тебе просто не нравится мучить людей.

– Нет, дорогой. Для меня это было так же мучительно,как для тебя. – Сефрения содрогнулась. – Быть может, даже гораздомучительнее. Ты действительно учил язык стириков для того, чтобы овладетьзаклинаниями, но чтобы добиться этого, тебе нужно было научиться думатьпо-стирикски. Нельзя просто сказать вслух нужные слова и ждать, что онипроизведут желаемое воздействие.

– Подожди минутку! – затряс головой Келтэн. –Ты что же, хочешь сказать, что люди, которые говорят на чужих языках, и думаютиначе, чем мы?

– Думать они могут и так же, только другими словами.

– Ты имеешь в виду, что мы все думаем словами?

– Разумеется, Келтэн. Что же еще, по-твоему, мысли?

– Понятия не имею. Но ведь, в конце концов, все мылюди, так почему бы нам всем не думать на одном языке?

Сефрения растерянно моргнула.

– И какой же это должен быть язык, дорогой?

– Эленийский, какой же еще? Вот почему иностранцы нетакие умные, как мы! Им приходится переводить свои мысли с эленийского на туварварскую тарабарщину, которую они зовут языком. Из чистого упрямства, самособой.

Сефрения недоверчиво воззрилась на него:

– Ты ведь это не всерьез, дорогой?

– Конечно же всерьез! Я думал, всем известно, почемуэленийцы самые умные. – Лицо Келтэна сияло убийственным простодушием.

– О, дорогой! – вздохнула Сефрения почти сотчаянием.

Мелидира надела лиловое платье и, виляя бедрами, отправиласьк личным покоям императора, перекинув через руку эленийский камзол из синегоатласа. Миртаи следовала за ней. Миртаи не виляла бедрами. Глаза Мелидиры былиневинно распахнуты. Лицо светилось непобедимой тупостью. Нижняя губка была милоприкушена, как если бы ее хозяйка задыхалась от волнения. Придворные императораСарабиана с громадным интересом наблюдали за бедрами Мелидиры. Никто не обратилвнимания на то, что у нее в руках.

Она вручила императору подарок, присовокупив маленькуюсбивчивую речь, которую переводила Миртаи. Ответ императора был вполнеофициальным. Мелидира сделала реверанс и, виляя бедрами, поспешила назад, в эленийскийзамок. Вновь придворные были целиком и полностью поглощены ее бедрами – хотяуже имели возможность любоваться процессом виляния.