– Прошло без сучка без задоринки! – самодовольносообщила баронесса.

– Как им понравилась ваша походка? – осведомился Стрейджен.

– Я превратила весь двор в камень, милордСтрейджен! – рассмеялась она.

– Это правда? – спросил Стрейджен у Миртаи.

– Не совсем, – ответила атана. – Кое-ктопоследовал за ней, чтобы наглядеться вдоволь. Мелидира очень ловко управляетсясо своими бедрами. То, что творилось у нее под платьем, больше всего походилона драку двух кошек в холщовом мешке.

– Мы должны использовать дары, которые дает намГосподь, не так ли, ваша светлость? – с притворно набожным видомобратилась баронесса к Эмбану.

– Безусловно, дитя мое, – согласился тот,безуспешно пытаясь сдержать улыбку.

Четвертью часа позже прибыл посол Оскайн с алебастровойшкатулочкой на подушке из синего бархата. Элана вынула из шкатулочки посланиеимператора и прочла вслух:

«Элана!

Твое послание прибыло благополучно. У меня сложилосьвпечатление, что мои придворные не только воздержатся от того, чтобыпрепятствовать свободному перемещению баронессы по дворцу, но и станут горячозащищать ее право на таковое перемещение. Как только этой девушке удаетсяодновременно шевелить всем, что может шевелиться?

Сарабиан».

– Ну, и как же? – обратился Стрейджен кзолотоволосой баронессе.

– Врожденный дар, милорд Стрейджен.

В последующие недели эленийские гости старательно делаливид, что изучают тамульский язык, а Оскайн помогал им, время от времени как быневзначай говоря министрам, что обучал гостей языку во время долгогопутешествия в Материон. На одном из банкетов, который устроил в их честь первыйминистр, Элана выступила с небольшой речью на тамульском языке, дабы довести довсеобщего сведения, что она и ее свита уже достигли определенных успехов.

Не обошлось, само собой, и без курьезов. Келтэн как-тоухитрился смертельно оскорбить одного придворного, с улыбкой высказав ему то,что он сам счел изысканным комплиментом.

– Что это с ним? – удивился светловолосыйпандионец, озадаченно глядя, как придворный поспешно удаляется прочь.

– Что ты хотел ему сказать? – осведомилась Миртаи,с трудом подавляя смех.

– Что мне приятно видеть его улыбку, – пожалплечами Келтэн.

– У тебя получилось совсем не то.

– И что же у меня получилось?

– Ты сказал: «Чтоб у тебя выпали все зубы».

– Кажется, я употребил не то слово?

– Да, можно и так сказать.

Притворное изучение языка дало королеве и ее окружениюмножество свободного времени. Официальные церемонии и развлечения, которые ониобязаны были посещать, обыкновенно имели место по вечерам, а дни оставались вполном их распоряжении. Они проводили это время в долгих разговорах – большейчастью по-тамульски. Заклинание, которое использовали Заласта и Сефрения,помогло им полностью овладеть словарным запасом и грамматикой, но сглаживаниеакцента заняло гораздо больше времени.

Как и предсказывал Оскайн, первый министр неутомимовоздвигал на пути гостей самые разнообразные препятствия. Насколько емуудавалось, он заполнял их время утомительной и бессмысленной деятельностью. Онипосещали открытия выставок домашнего скота. Они получали почетные звания вуниверситете. Они осматривали образцовые крестьянские хозяйства. Всякий раз,когда они покидали императорскую резиденцию, первый министр снабжал ихгромадным эскортом – эскортом, который собирался по нескольку часов, и агентыПондии Субата тратили это время с пользой, расчищая улицы от горожан – именнотех, кого и хотели бы увидеть гости. Гораздо хуже было то, что он всяческиограничивал им доступ к императору Сарабиану. Субат мешал им, как мог, но кудаему было сравниться с эленийской изобретательностью, тем более что кое-кто изсвиты Эланы был совсем не тем, кем казался. Телэн в особенности озадачивалагентов первого министра. Спархок давно уже понял, что в любом городе мирапроследить за Телэном было практически невозможно. Мальчик развлекался вовсю идоставлял в замок немало ценных сведений.

Как-то жарким дремотным днем Элана и другие дамы сидели вкоролевских покоях, и когда Спархок и Келтэн незаметно вошли туда, они услышалиголос Алиэн, камеристки Эланы.

– Такое случается часто, – негромко говорилакареглазая девушка. – Это одно из неудобств жизни служанки. – Какобычно, Алиэн была в строгом платье приглушенно-серого цвета.

– Кто это был? – глаза Эланы метали искры.

– Это неважно, ваше величество, – отозвалась Алиэнс легким замешательством.

– Нет, Алиэн, – отрезала Элана, – важно.

– Граф Озрил, ваше величество.

– Я слыхала о нем, – ледяным тоном сказала Элана.

– Я тоже, – голос Мелидиры прозвучал ничуть нетеплее.

– Как я понимаю, граф пользуется непривлекательнойрепутацией? – спросила Сефрения.

– Таких людей называют распутниками, ледиСефрения, – пояснила Мелидира. – Он барахтается в разврате самогогрязного пошиба. Он похваляется, что избавляет Господа от труда проклясть его,поскольку был рожден для преисподней.

– Мои родители были люди сельские, – продолжалаАлиэн, – и не знали о репутации графа. Поэтому они полагали, что служба унего для меня редкостная удача. Крестьянской девушке трудно отыскать другойспособ выбраться из своего положения. Мне было тогда четырнадцать, и я совсемне знала жизни. Поначалу граф был со мной очень добр, и мне казалось, что мненеслыханно повезло. Потом однажды ночью он явился домой пьяным, и тогда яузнала, отчего он был так добр ко мне. Я не получила того воспитания, чтоМиртаи, и ничего не смогла поделать. Потом я, конечно, плакала, но он толькосмеялся над моими слезами. По счастью, обошлось без последствий. Граф Озрилимел обыкновение вышвыривать забеременевших служанок на улицу в одном платье.Очень скоро это развлечение ему надоело. Он уплатил мне жалованье и дал хорошуюрекомендацию. Мне посчастливилось получить службу во дворце. – Алиэн едвазаметно болезненно усмехнулась. – Поскольку никаких последствий не было,теперь, мне думается, все это не имеет особого значения.

– Для меня – имеет, – мрачно сказалаМиртаи. – Клянусь тебе, что когда мы вернемся в Симмур, граф и недели непроживет на свете.