Я засмеялась – не могла сдержаться.

Он посмотрел на меня неприятным взглядом:

– Ты не согласна?

Я покачала головой:

– Нет, ты потрясающий. – Прозвучало так, будто яне имела этого в виду, хотя я говорила искренне. – Может, я просто люблю,чтобы мужчина был чуть поскромнее.

Он ткнул пальцем в Жан-Клода:

– Если он когда-либо был скромен в оценке своихпостельных умений, то эта скромность ложная.

– Что ж, спасибо, – отозвался Жан-Клод.

Огги покачал головой:

– Я не об этом.

– А о чем ты? – спросила я.

– О том, что в его теле косточки скромности никогда небыло.

Я нельзя сказать, чтобы была с этим не согласна, но Огги незаслужил объяснения, которое пришлось бы давать, так что я не стала развиватьтему.

– У каждого есть право на свое мнение.

– Это значит, что ты со мной не согласна, –заключил Огги.

– Это значит то, что я сказала.

Огги перевел взгляд на Мику. Смотрел на него и смотрел,смотрел так, как обычно мужчины смотрят только на женщин. Как будто ему оченьинтересно было увидеть Мику без одежды.

– А я вот тут стою совершенно голый, и ты на меня дажене посмотришь, – сказал Натэниел. – Мне обидеться?

Он вышел на несколько шагов перед Микой, перебрасывая волосыза спину, и его тело стало обрамлено ими. Так он стоял, глядя на вампира. Глядяна него лавандовыми глазами, показывая прекрасное тело.

– Может быть, я тоже люблю некоторую скромность, –ответил Огги.

Натэниел мускулистыми руками прикрылся, сбросил волосывперед через плечо, жеманно оглядел себя, свои волосы, тело, сделал невинныеглаза и показал лицо такое молодое, каким он сам по годам был. Никогда непонимала, как у него это получалось, но умел он изобразить невинность с волосдо ногтей на ногах. Спрятать изъеденные мудростью глаза и быть совершеннопростодушным.

Огги расхохотался – своим светлым, счастливым смехом.

– А молодец. – Он повернулся к Жан-Клоду: – Иоткуда ты набрал столько красивых мужчин?

– Это не я.

Огги поднял глаза с Натэниела на меня:

– Анита, у тебя глаз наметан на таланты.

– Они для меня не таланты. Это люди, которые мне дороги,и я ими не играю.

Он показал на Натэниела:

– Этот вот играет, и отлично играет, я думаю.

Я кивнула:

– Натэниел такие игры любит больше, чем я, и чем Мика,но с нами он в них не играет.

Огги посмотрел на меня взглядом, явно намекающим на моюнаивность.

– Кто шлюхой был, шлюхой и останется, Анита.

– Это специально сказано так зло? – спросила я.

– Я думал, ты любишь честность.

– Это специально сказано так зло, – сказал Мика.

– Я узнаю шлюху с первого взгляда, потому что сам былшлюхой. И Жан-Клод, и Ашер, и Реквием, и Лондон. И не забудем упомянуть дам:Элинор, Кардинал – все, кто принадлежат к линии Белль, все шлюхи. Мы созданы,чтобы ими быть.

– Натэниел – не шлюха, – сказала я и потянулась кнему.

Он отстранился, обернулся ко мне потерянными глазами.

– Был ведь.

– Ты хорошо нас изучил перед поездкой, – сказалМика.

– А то, – ответил Огюстин.

Я взяла лицо Натэниела в ладони и попыталась взглядомвыразить, как много он для меня значит. То, что он в этом взгляде увидел,вызвало у него улыбку, едва заметную. Он накрыл мою руку своей, прижал к лицу.

Мика встал перед нами:

– Ты знал, что так на меня смотреть – оскорбление.Натэниел вступился, привлек твое внимание, потому что ему это не былонеприятно. И то, что он меня защитил, тебе не понравилось. Почему?

Жан-Клод поднял голову, скрестил ноги по-турецки,демонстрируя гибкость, но при этом остался вполне «благопристойным» – другогослова не подберу.

– Я знаю, почему.

– Почему? – спросила я, обнимая Натэниела заплечи.

Жан-Клод и Огги переглянулись.

– Если ты думаешь, что так хорошо читаешь мои мысли –давай, – предложил Огги.

Жан-Клод слегка кивнул и посмотрел на нас.

– Огюстин предпочитает женщин мужчинам, но надо бытьочень, очень гетеросексуальным, чтобы не заметить красоту этих двоих. В егозащиту могу сказать, что вы действительно упали к нему на колени. Он повел себявосхитительно. В нашем собственном поцелуе есть вампиры, которые не проявили быподобной сдержанности. Он нанес весьма малозаметное оскорбление, которое вывосприняли как огромное. Мы с Анитой не бросились наперебой признаваться ему влюбви, и это его раздражает. Озадачивает. А потом вы, двое животных, что в егоглазах куда ниже вампира, тоже его оскорбляете. Но, думаю, это еще невсе. – Он посмотрел на Огги. – Дело в том, думаю, что Натэниел воспользовалсясвоим единственным даром, чтобы защитить Мику. Это вызвало старые воспоминания,Огюстин? Неприятные?

Он наклонился в сторону Огги.

Тот резко встал, не глядя на Жан-Клода.

– Мои воспоминания – они мои. – Тут он понял, чтосказал, и добавил с горьким смешком: – Пока что, по крайней мере, пока она неприкажет иного.

«Она» – это была не я.

Жан-Клод лег на диван, раскинув волосы по подлокотнику, рукунебрежно забросив за голову, другую положив на живот. Босая нога спустилась наковер, другую он согнул, прислонив колено к белой спинке дивана. Призывный былвид, и он это знал. Но главным шоу здесь был взгляд, которым смотрел на негоОгги. С настоящей мукой в глазах, так что мне больно было это видеть.

– Ты дал мне еще раз ощутить вкус рая, а теперь я сновав чистилище. Ты и она, – он показал на меня, – можете по своемукапризу дать мне рай, и по своему желанию бросить в ад. – Он закрыл глаза,лицо его исказилось болью. – Я тебя помню добрее, Жан-Клод. Я помню, чтоты был моим другом.

– Друзья не используют друг против друга свою силу. Тыже намеренно пробудил ardeur в ma petite. Ты хотел получить ее. Тот факт, чтомы оба получили тебя, это была прихоть силы. Ты помнишь меня добрее и не стольсильного. Ты недооценил меня, и ты ошибся в ma petite.

Огги открыл глаза, посмотрел на Жан-Клода.

– Не понял, что ты хочешь этим сказать.

– Спроси нашего Натэниела, как он завоевал ее сердце.

– Я вижу его тело и знаю, как он это сделал.

– Ты ничего не видишь и ничего не знаешь, – сказалЖан-Клод. – Mon minet, скажи ему, как ты завоевал ее сердце.