– Ты назвал его «моя киска» – и говоришь, что я в немошибся?

Натэниел чуть сильнее прильнул к руке, которую я положилаему на голую спину.

– Я ее не заманил как шлюха, – сказал он.

– Но пытался, – уверенно возразил Огюстин.

Натэниел кивнул:

– Я хотел, чтобы она захотела меня. Другого способа яне знал.

– И у тебя получилось.

Натэниел оглянулся на меня с улыбкой, потом повернулсяобратно к Огюстину:

– Нет, не получилось.

Огги показал на нас на всех:

– А я вижу, что получилось.

– Когда я понял, что надо перестать быть с ней шлюхой инаучился ее любить.

– Научился ее любить – у тебя это звучит, будто ты курспрошел и диплом получил. Любить – это значит просто любить.

Натэниел рассмеялся, Жан-Клод издал такой звук, как будтоподавил смех. Я оглянулась на Мику.

– Ты тоже будешь смеяться?

Мика покачал головой:

– Я понимаю, что не надо.

Но на его губах показалась тень улыбки.

Я нахмурилась на них на всех:

– Ладно, ладно, хохочите.

– Я тоже не понял шутки, – сказал Огюстин.

– Еще поймешь, – ответил Мика, и это прозвучалокак угроза.

– Что, действительно так тяжело тем, кто со мнойвстречается?

Тут заржала Клодия и кто-то еще из телохранителей. Чертовския тут всех забавляю.

– Расскажите и мне, я тоже посмеюсь, – раздалсяголос Тревиса из дальнего коридора.

Лицо его перекосилось от боли. Ноэль шел сзади, будтоготовый подхватить его, если друг споткнется. Оба они еще казались слишкоммолодыми даже для водительских прав. Это из-за возраста Джозеф выбрал их мне напитание, или по какой-то иной причине? То есть бывают покорные, а бываетпушечное мясо. Все, кого он предложил мне на выбор, даже накачанные спортсмены– от всех было ощущение нового автомобиля, который еще даже вокруг квартала какследует не погоняли. Должна быть причина, почему он предлагает мне ягнят, когдамне нужны львы.

– Почему ты не перекинулся? – спросил Мика.

Он уже шел к ним через гостиную, проходил мимо Огги. Вампирпротянул руку, пытаясь его ухватить, но Мика уклонился так быстро, что я дажене увидела, как вампир пытался его схватить и промахнулся – я видела только,как он протянул руку, а Мики на том месте, куда он тянулся, уже не было. Такбыстро, что будто по волшебству. Мика подошел к львам-оборотням и тихо с нимизаговорил, не замечая вампира.

Огги разозлился, но еще что-то было в его голосе, почтистрадание, когда он произнес:

– Теперь я понял, Жан-Клод.

– Мика не любит, когда его лапают, а больше здесьпонимать было нечего, – ответил Жан-Клод милейшим голосом, все в той же картиннойпозе. – Ты завидуешь моим котам, Огюстин?

– Ничему я не завидую.

И даже я ощутила, что это ложь.

Мика повел львов к двойному креслу, остановился с запасомтак, чтобы до него было не дотянуться, и посмотрел на Огги.

– Огюстин, я действительно не люблю этих игр. Сейчас ятолько хочу, чтобы Тревис мог сесть.

– Будь ты на моей территории, я бы преподал тебе урок,объяснил бы, кто ты, но ты не мой кот. Садись, я не буду к тебе приставать.

Мика обошел вампира по широкой дуге, но спиной все жеповернулся. Глаза его метнулись ко мне, и я поняла, что он доверяет моейреакции – известить его, если Огги что вздумает. Я кивнула – типа, о’кей. Микаотвел двух молодых львов к двойному креслу.

– Мелочные игры тебе не к лицу, Огюстин. Ты мастерсильной территории. Можешь завести себе коллекцию любовников не хуже моей.

Он постарался создать впечатление, что все мы – еголюбовники, а мы не стали подымать тему. Я его любовница действительно, а измужчин никого не волновали слухи.

– Я не просто мастер города Чикаго, Жан-Клод, я еще иглава мафии. Мафия позволяет иметь жену и детей, любовницу, проституток, ноничего сверх.

Жан-Клод продолжал позировать на диване.

– Ты не мог бы допустить, чтобы кто-нибудь увидел, какты вот так на меня смотришь.

Огги кивнул:

– Будь ты шлюхой мужского пола, мне пришлось бы убитьтебя, если бы увидели, что я так на тебя смотрю.

– Но сейчас твои соперники тебя не видят. Можешьсмотреть на меня, как тебе хочется.

– Сукин ты сын, Жан-Клод, ты хочешь вот этим выражениемсвоего лица меня наказать и попытаться мною управлять! Это как пистолет,приставленный к голове.

– Мы с тобой мастера вампиров, контроль – смысл нашегосуществования. Но наказывать тебя я не собираюсь, если ты не будешь наказыватьнас.

– Это что значит?

– Это значит, что если ты будешь с нами жесток, мыответим тем же. Будешь мил – и мы будем милы.

– Определи, что значит «мил», – вмешалась я.

– Когда ты увидела страдание у него на лице, у тебя незащемило сердце, ma petite?

Я хотела соврать, но…

– Да.

На лице Огги мелькнула циничная гримаса, будто он не знал,какое выражение лица будет полезно или какое можно себе позволить принять.

– Ну и что? Из-за его манипуляций я не хочу смотреть,как он страдает, да? Ну и что?

– Огюстин мог бы к нам приезжать. Его коллеги-мафиозимогут думать, что он пытается нас уговорить на участие в криминальныхдействиях, или укрепляет наш союз – мастер с мастером. Как бы то ни было, онможет периодически навещать нас, не вызывая подозрений. Поскольку он –мафиозный деятель, это объяснит, почему его визиты следует скрывать отнедреманного ока прессы.

Огги слушал его, как слушала бы мышка слова кота: «Я тебясегодня есть не буду». Надеясь – и боясь надеться.

– Что ты предлагаешь мне, Жан-Клод?

– Во-первых, ты не пытаешься осложнить жизнь ma petite.Не пытаешься вызвать ее ardeur или мой вопреки нашей воле. Не злоупотребляешьмоим гостеприимством, используя свою силу против моих людей.

– Я принес за это свои извинения.

– Ты эти извинения обратил в шутку, – сказалЖан-Клод. – Мне нужно знать, искренен ли ты.

Огги кивнул:

– Я прошу прощения, но… – Он отвернулся, стиснулпальцы в кулаки. – Ты не понимаешь, каково это – быть приемником ardeur'а.Ты получил ardeur чуть ли не с первой минуты. Он проснулся в тебе вместе сжаждой крови. Ты никогда не был его жертвой.