Предыдущие правители, особенно цари, заранее готовились ксвоей роли, их с детства учили именно управлять огромным государством, апоследние правители России, которых выбирали, тоже заранее знали, что скажут исделают, к тому же с ними к власти приходил уже готовый штат, собранный изактивистов предвыборной кампании, обеспечившей победу.

Я позвонил из машины, секретарь сразу узнал мой голос ипереключил на шефа.

– Вячеслав Антонович, – сказал я. – Это Зброяр.Жду вас в Кремле.

В трубке послышался смешок, в голосе Уварова прозвучалоудовольствие и в то же время некоторое удивление:

– Вы там к месту, а я зачем?

– Вы первый поверили и оказали мне и всем нам неоценимуюпомощь, – объяснил я. – Нет-нет, я не о чувстве благодарности даже,хотя это само собой разумеется, а о том, что вы прозорливый и умнейший человек.Прозорливее большинства членов нынешнего правительства. Так что это просто вашдолг прибыть и… начинать работать здесь.

После паузы Уваров сказал осторожно:

– Вообще-то я прикидывал, что вы будете делать в первые жедни. Предполагал и этот вот звонок.

– И какой заготовили ответ?

Он вздохнул:

– Назвался груздем – полезу в кузов. Или как там насчетвзялся за гуж?.. Я взялся, так что сегодня же к вечеру… Нет, лучше завтрас утра прибуду.

– Уже с готовым планом?

– Естественно, – ответил он чуть повеселевшимголосом. – А вы думаете над чем мы сейчас всем Советом ломаем головы?

По сторонам замирали люди, стараясь не привлекать к себевнимания, чтобы секретным агентам не приходилось дергаться, замечая движениегде-то на периферии глаза. Мой персонал, мелькнула мысль. Уже мой, надопривыкать, теперь я у них на виду постоянно. Будут перемывать косточки, а прислучае и анекдот какой сочинят… Если успеют, конечно. Я, в отличие от другихпрезидентов, буду стараться не затягивать срок своего правления, анапротив – сокращу насколько удастся. И постараюсь, чтобы я былпоследним президентом России.

Агенты все еще передвигались так, чтобы не допускать ко мнеблизко посторонних, хотя здесь уже только свои, служащие моего кабинета иобслуживающий персонал.

Конецпольский, глава ФСБ, спросил на ходу:

– Какие-нибудь особые пожелания, господин президент?

– Крепкого кофе, – попросил я, именно попросил, а невелел, – и главу администрации ко мне.

– Хорошо, – ответил он.

Больше он ничего не сказал, но это «хорошо» значило, чтосейчас мне уже начинают делать кофе, а главу администрации, где бы он нинаходился и куда бы сейчас ни шел, в этот момент останавливают, разворачивают инаправляют к моему кабинету.

Через три минуты рослый молодой мужчина поставил передо мнойизящную фарфоровую чашку с вензелями, вроде бы под старину, но, боюсь, здесь,как на пиру во время чумы, пользуются в самом деле подлинным антиквариатом:чашками, из которых изволили пить кофе цари. Даже кофейник, Бог мой, в немнастолько чувствуется рука мастера, что ему стоять только на выставках, а не вкабинете, где у генсеков руки тряслись от старости, а у одного изпрезидентов – от пьянства…

Кабинет постепенно наполнялся встревоженными, взволнованнымилюдьми. Все смотрят, как на ожившего динозавра.

Палеев, глава администрации, первым осторожно приблизился,отвесил поклон.

– Наши приветствия, господин президент. Докладываю: странулихорадит. Курс доллара серьезно подскочил, наши ценные бумаги упали… Еще необвал, но близко к тому. Надо выступить с заявлением, успокоить народ.

– Чем? – огрызнулся я. – Сказать, что вся нашапредвыборная платформа – брехня? И ни к какой гребаной Америкеприсоединяться не станем?

Он хмыкнул.

– Да, тогда курс доллара снова упадет, а государственныеакции повысятся. Но вы так делать почему-то не станете.

– Вот именно, почему-то.

Он развел руками.

– К сожалению, вы застали страну и нас врасплох. Сейчас вашштаб размещается в пределах вашей досягаемости, они первыми начнут готовитьваши речи, а мы подключимся. Нашим спичрайтерам надо дать ваши ключевыезаявления, а они разовьют дальше.

Он усмехнулся, я буркнул:

– Самому смешно?

– Нет, господин президент, – ответил онсерьезно. – Я как раз подумал, что впервые на пост главы государствавстал человек, который лучше составляет речи, чем его помощники. Нашиспичрайтеры понадобятся, чтобы убирать некоторые сорняки да повторы. Честноговоря, если бы наши спичрайтеры были сильнее, то в этом кресле сидел бы другойпрезидент!

Я кивнул.

– Спасибо за откровенность. Я выступлю по телевидениюближе к вечеру.

– С программным заявлением?

– Нет, всего лишь с подтверждением верности курсу.Я думаю, что именно этого ждут и Америка, и другие заинтересованныестраны.

– А остальные – боятся, – сказал он серьезно.

– Но все равно сказать надо. Да, кстати, приготовьте кабинетдля Уварова. Это глава Союза промышленников… Он сделал немало, ноглавное – первым увидел выгоду для России, а такой человек должен заниматьпост на государственной службе… Если, конечно, удастся его уговорить.

Приблизился Горшков, лицо озабоченное, я умолк, повернулся кнему.

– Генеральный штаб работает по военному графику, –доложил он, – военно-воздушные силы приведены в полную боевую готовность.Все войска, какие только можем, спешно перебрасываем к южным границам. Этомучительная операция, господин президент! Однако в некоторых отдаленныхгарнизонах очень неспокойно…

Меня обдало холодком.

– Насколько?

– На грани неповиновения, – ответил онбесстрастно. – Все эти демократические веяния здорово расшатали верностьприсяге. Раньше приказ был превыше всего, а сейчас даже военные начинаютрассуждать, как им поступить. Не мешает хотя бы подсластить пилюлю.

Глава администрации сказал с неожиданной твердостью:

– Подсластить можно, но вы зря нагнетаете, господин Горшков.Военные сейчас… слишком инертны. ГКЧП был совсем недавно, помнят. Только наэтот раз не удастся свалить все на Пуго, да и стреляться никто не решится. Нет,наши военные такие же слизняки, как и все остальные политики. Лучше обратитевнимание, господин президент, на выступление перед телекамерами. Оно должнобыть твердым, продуманным, взвешенным, на вашем лице не должно быть ни тенисомнения. Кстати, ваше выступление уже готовят!

В сторонке раздался звонок, молодой мужчина, явно измоей администрации, доложил торопливо:

– Господин президент, на прямом проводе президентСоединенных Штатов. У него очень важный разговор.