– Каждую ночь. Впечатление такое, что медовый месяц у нихеще в самом разгаре.

– Чем они занимались в постели?

– Мы же не могли видеть, не забывай. Судя по звукам, все каку людей, никаких гадостей. Я все время вспоминал о тебе и о том, как ты любишьрассматривать карточки, и в голове у меня билась одна мысль: нужно былоустановить камеры, чтобы старина Олли тоже порадовался.

– Заткнись, Де Вашер.

– Так и быть, в следующий раз. Они помолчали. Де Вашерпросматривал свой блокнот. Затем затушил в пепельнице сигару, улыбнулся.

– Так или иначе, это прочная семья. Они очень нежны друг кдругу. Твой водитель говорит, что весь уик-энд они ходили повсюду, держась заруки. Ни одного раздраженного слова за три дня, это о чем-то говорит, правда?Но кто я, чтобы судить? Я сам третий раз женат.

– С тобой все ясно. А что они говорят о детях?

– Может, через пару лет. Сначала ей хочется поработать.

– Каково твое мнение об этом парне?

– Воспитанный, приличный молодой человек. Очень честолюбив.Думаю, что он уже завел себя и не остановится, пока не взберется на самый верх.И у него есть шансы, он способен на многое, при необходимости.

Ламберт улыбнулся:

– Это я и хотел услышать.

– Дважды они звонили по телефону. Оба раза ее матери, вКентукки. Ничего примечательного.

– Что-нибудь новое о его семье?

– О ней не упоминалось.

– О Рэе тоже?

– Нет. Мы ищем его, Олли. Дай нам время.

Де Вашер закрыл досье Макдира и достал другую папку, гораздотолще. Ламберт, уставившись глазами в пол, потирал виски.

– Выкладывай, что еще, – негромко сказал он.

– Новости плохие, Олли. Я уверен, что Ходж и Козинскисговорились и работают сейчас на пару. На прошлой неделе агенты ФБР получилиордер и обыскали дом Козински. Обнаружили наши микрофоны и сообщили ему, чтоего дом прослушивался. Естественно, они не знали кем. Козински рассказал обэтом Ходжу в прошлую пятницу – они спрятались в библиотеке на третьем этаже.Микрофон был довольно далеко от них, и мы смогли записать лишь отдельныереплики. Немного, но ясно, что говорили они о “жучках” в доме Козински. Ониубеждены, что их слушают везде, и они подозревают нас. Говорят даже между собойочень осторожно.

– С чего это вдруг ФБР понадобился для обыска ордер?

– Хороший вопрос. Видимо, реверанс в нашу сторону, чтобы всевыглядело законно и солидно. Нас они уважают.

– Кто там был персонально?

– Тарранс. Видимо, он старший.

– И как он?

– Хорош. Молод, зелен, излишне ревностен, но компетентен. Снашими людьми он не сравнится.

– И часто он говорил с Козински?

– Сейчас это невозможно установить. Поскольку они вычислили,что мы их слушаем, они стали слишком осторожны. Нам известно о четырех ихвстречах в прошлом месяце, но я подозреваю, что их было больше.

– Много он успел вынюхать?

– Надеюсь, не очень. Пока ФБР ведет бой с тенью. Ихпоследняя беседа, о которой мы знаем, состоялась неделю назад, и важного тамничего сказано не было. Козински очень напуган. Общаются они, видимо, много, атолку нет. Он так еще и не решился пока сотрудничать с ними. Они же сами нанего вышли, имей это в виду. По крайней мере, мы так считаем. Они прижали его довольнокрепко, и он готов был расколоться, но теперь, похоже, начинает задумываться.Однако контакты продолжаются, и это тревожит меня.

– Жена его что-нибудь знает?

– Думаю, нет. Она видит, что ведет себя он как-то странно, аон объясняет это перегруженностью на работе.

– А что Ходж?

– Насколько мы осведомлены, он пока с фэбээровцами неконтактирует. Больше разговаривает с Козински, или шепчется, я бы сказал. Ходжтвердит, что боится ФБР хуже смерти, что ФБР ведет бесчестную игру, что имнельзя доверять. Без Козински он и шагу не сделает.

– А что, если Козински исчезнет?

– Они выйдут на Ходжа. Надеюсь, нам не придется прибегать ктаким средствам. Черт побери, Олли, он ведь не убийца какой-нибудь! Он оченьдостойный молодой человек, у него дети и все такое…

– Твоя чувствительность ошеломляет. Ты, верно, думаешь, чтоя получу от этого удовольствие. Дьявол, я ведь сам воспитывал этих парней

– Ну тогда призови их к порядку, пока все это не зашлослишком далеко. Нью-Йорк становится все более подозрительным, Олли. Ониначинают задавать кучу вопросов.

– Кто?

– Лазарев.

– И что ты им сказал, Де Вашер?

– Все. Это моя работа. Тебя ждут в Нью-Йорке послезавтра,для детального доклада.

– Чего они хотят?

– Им нужны ответы. И планы.

– Какие планы?

– Предварительные планы устранения Козински, Ходжа иТарранса, если будет такая необходимость.

– Тарранса! А ты не сошел с ума, Де Вашер? Мы не можемустранить полицейского. Сюда же пришлют армию.

– Лазарев болван, Олли. Ты знаешь это. Он идиот, но я недумаю, что с нашей стороны было бы умно сказать ему об этом.

– А я скажу. Я поеду в Нью-Йорк и скажу ему, что он круглыйдурак.

– Сделай это, Олли. Сделай это!

Оливер Ламберт поднялся с кресла и направился к двери.

– Наблюдать за Макдиром еще месяц.

– Хорошо, Олли. Он согласится, держу пари. Не беспокойся.

“Мазду” продали за двести долларов, большая часть которыхпошла в уплату за аренду небольшого грузовичка. Его вернут арендной конторе ужев Мемфисе. Часть старой мебели раздали соседям, часть выбросили, и погруженнымиоказались только холодильник, кровать, шкаф для одежды, комод, небольшойцветной телевизор, ящики с посудой, одеждой, всякими мелочами. Из чистосентиментальных воспоминаний взяли с собой и старую кушетку, понимая, однако,что долго она в новом доме не простоит.