— Разумеется, Карина. Проверяйте всё что угодно,сопровождающего я вам выделю…

Уже у дверей подполковник окликает меня снова:

— Карина!

Оборачиваюсь.

Пальцы Томилина медленно сминают цветок герани.

— Допустим, что я перестраховался. Испугался за вас.Понимаете? Бандиты могут быть сколь угодно обаятельны… в отличие от нас с вами.Но мы по одну сторону. Они — по другую. Этого… не стоит забывать. Приходите кдвум часам, хорошо? Я надеюсь, ваше мнение изменится.

Пальцы его всё комкают и комкают несчастный цветок. Не провинившийсяничем, кроме того, что есть у нас традиция называть оружие именами цветов.

Мне ничего не остаётся, кроме как кивнуть подполковнику.

Когда-то, едва узнав, что я собираюсь поступать вюридический, папа сказал мне… тогда я не приняла его слов всерьёз, задумаласьлишь позже. Нет, отец говорил не насчёт опасностей работы следователя илиэксперта. Он просто заметил, что, защищая закон, легче всего его нарушить.Именно для того, чтобы защищать. И что долг службы и обычная человеческаямораль начнут бороться у меня в душе… пока не победит что-то одно.

Нет, вначале я не поверила…

Но противней всего понимать, что никакой борьбы уже нет. Явыбрала. Чингиз с товарищами может быть сколь угодно красноречив. Даже прав… собщечеловеческих позиций. Вот только и Томилин прав — невозможно ввиртуальности бороться с преступностью старыми средствами.

А ещё… неужели я не хочу сама стать дайвером? Понять, увидеть…сложить свой паззл до конца…

Оставив охранника в камере Антона Стекова, я прохожу во«внутреннюю Монголию» незадачливого борца за свободу. Зря он отсидел срок, зрятвой приятель раздавал взятки. Ничего вам не остановить. Даже побеги вашиснисходительно не заметят…

Стеков на этот раз не сидит перед телевизором. Разгуливаетпо комнате, размахивая руками и что-то вполголоса говоря. Я останавливаюсь напороге «стандартной квартиры» и в недоумении смотрю на заключённого.

Он что, спятил?

Антон Стеков, преспокойно выбиравшийся из виртуальной тюрьмыв Диптаун, общался со своим фантомным окружением! С «программистом Алексеем» иего сыночком «Артёмом».

— А я говорю — взять за шкирку и тащить в глубину! — почтиревёт Антон. — Это что ж такое с Лёнькой творится? Трудно ему быть Богом, етитего…

— Падла, не ругайся, — живым человеческим голосом отвечает«стандартный программист».

Ничего себе призыв не ругаться!

— Ничего, не маленький уже, — косясь на конопатого «Артёма»,бормочет Антон. Но тон всё-таки сбавляет. — Обязаны мы его уговорить…

И в этот момент меня наконец-то замечают. Скучающий «Артём»оглядывается, видит меня и бормочет:

— Ну вот, дождались… Чингиз, гости!

Удивляться на самом-то деле нечему.

Если есть канал «наружу», через который Антон Стеков покидалтюрьму, то он работает и в обратную сторону. Ну а выбрать в качестве телмарионеток, разыгрывающих перед Стековым свой убогий спектакль, более чемразумно. Унылый стандартный программист ничем не похож на Чингиза. Но это он. Ав шкуре парнишки, наверное, тот юноша, что был с ним в машине.

Я захожу в комнату, сажусь на диван. Пытаться арестоватьнезваных визитёров — бесполезно. Это будет как раз тот самый «шум», которыйхотел поднять Чингиз. Томилин, видимо, не в силах перекрыть неизвестный канал ипоэтому закрывает на него глаза.

— Карина, вы знали, что мы здесь? — спрашивает Чингиз. Вчужом теле он угадывается только по интонациям голоса.

— Нет. Я хотела поговорить с Антоном.

Заключённый Стеков досадливо крякает и подходит ко мне.

Поправляет толстым пальцем очки и произносит:

— Вы уж извините меня, Карина.

— За что? — удивляюсь я.

— За то, что втянули вас в это дело. Моя была идея, есличестно.

— Не помню, чтобы меня куда-то втягивали.

— Понимаете, — у Стекова по-прежнему смущённый видинтеллигента, отдавившего кому-то ногу в трамвае, — мы полагали, что персоналтюрьмы сам отреагирует на побеги. Но они замолчали этот факт. Как толькопоняли, что своими силами изолировать меня не смогут, — перестали обращатьвнимание на побеги. Пришлось подкинуть информацию о побегах на тот уровеньруководства МВД, который не посвящён в проект… в результате вас и отправили синспекцией…

Вот оно что!

Я как-то и не задавалась вопросом, откуда появилась информацияо неладах в виртуальной тюрьме. А её, оказывается, распространили самизаключённые.

— Не надо извиняться, Антон, — говорю я. — Я выполняла своюработу. Вся ваша затея была ребячеством. Но за неё вы сами себя наказали —лишением свободы.

— Не беда. Неограниченной свободы не существует, —философски отвечает Стеков. — Вы убедились, что цель этого… этого аттракциона —эксперименты по созданию дайверов?

— Антон! — вмешивается Чингиз. — Бессмысленно. Карина всёпонимает, но она не на нашей стороне.

— Кажется, не только я? — не удерживаюсь от иронии.

Против ожиданий они не спорят.

— Не только, — соглашается Чингиз. — У нас есть друг… ондайвер. Но его способности особого рода, они уникальны. Он может уничтожитьтюрьму. Может сделать так, что никто из заключённых не станет дайвером.

— Откуда такие таланты? — спрашиваю я. Лицо Чингизасерьёзно, но в сказанное мне не верится.

Чингиз пожимает плечами:

— Так уж получилось… он работает непосредственно с глубиной.Но он не хочет вмешиваться.

— Почему? — спрашиваю я с любопытством. Оставим восторженныеэпитеты на совести Чингиза, допустим, что его друг и впрямь настолько силён.

— Он сказал почти то же, что и ты, Карина. — Чингиз смотритна меня из зрачков «стандартного программиста». — Что нельзя смешиватьнастоящий мир и глубину. Что виртуальность — это новое общество, новаяреальность, мир без государственных границ и языковых барьеров. Нейтральнаятерритория, как принято говорить. Уголок будущего, тянущийся в наше время.Глубина выстроит себя сама, её обитатели решат, что принять, а что отбросить.

— Молодец ваш друг.

— Какое-то время я подозревал, что ты — лишь одна из егомасок, — признаётся Чингиз.

Пожимаю плечами. Бывает. Матрица поехала.