Но когда я вхожу в его кабинет, оставляя охранника вкоридоре, моё мнение о тонкости намёков меняется.

На столе Томилина, рядом с телефонами, клавиатурой идисплеем, бумагами, парой фотографий в рамочках, появился совершенно неуместныйпредмет.

Горшочек с геранью.

— Доброе утро, Карина!

Томилин — само радушие. Встаёт навстречу, галантно подвигаетстул.

— Кофе?

— Краснодарский? — не удерживаюсь я от иронии. Но выходитжалко и неубедительно. Никак не могу отвести взгляд от герани.

…А смеётся Томилин хорошо. Добродушно, словно бы приглашаяприсоединиться к его веселью. Людей, умеющих так смеяться, очень любят вкомпаниях — они любую неприятность превращают в забавное приключение.

— Нет, Карина. Самый заурядный бразильский. Растворимыйпорошок.

— Спасибо, с удовольствием, — соглашаюсь я.

Надо сохранять лицо. Надо продолжать играть. Надо отдатьинициативу. Это не шахматы и не крестики-нолики. Тот, кто делает ход первым,проигрывает чаще.

— В этом теле вы мне нравитесь гораздо больше, — замечает Томилинмимоходом. Поднимает трубку телефона, командует: — Два кофе!

И застывает, устремив на меня любопытствующий взгляд.

— Я хотела бы ещё раз пройти по тюрьме, — говорю янеожиданно даже для себя. Ну что мне искать?

— Давайте-давайте, — не спорит Томилин. — Если можно, топостарайтесь закончить к двум часам дня, Карина.

Светская беседа. Будто я могу пренебречь приказом, пусть иоформленным столь любезно.

— Конечно. — Я киваю. — Какие-то планы?

— Да. Первый сеанс катарсиса. — Томилин досадливо машетрукой. — Хотели несколько позже, но… обстоятельства заставляют торопиться.Слишком много ретроградов… вы же понимаете, Карина?

Я понимаю, конечно же, понимаю…

И смотрю на герань.

— Карина, вы любите цветы?

— Угу. Кроме герани.

— Почему так? — Подполковник искренне огорчён. — А вот мнегерань нравится, Карина.

Он повторяет моё имя так упорно, что приходится ответить темже.

— Аркадий, а вам никогда не казалось, что держатьпреступников в глубине — непредсказуемо опасно? — спрашиваю я.

— Мы ведь уже обсуждали…

— Я не о том. Никто не знает до конца, как действуетдип-программа. Никто не понимает, что же всё-таки такое глубина. Что происходитс сознанием, постоянно погружённым в виртуальность? Какие способности можетобрести человек? Как влияют люди, находящиеся в глубине, на саму глубину?

— Дайверы… — Томилин улыбается. — Сетевой разум…

— Хотя бы! Легенды не возникают на пустом месте.

— Легенды создают люди. — Томилин достаёт сигареты. Мрачнаяженщина-охранник приносит кофе, бросает на меня косой взгляд и исчезает задверью. — Карина, человеку свойственно придумывать страхи. Это защитныймеханизм, понимаете? Лучше бояться несуществующей опасности, чтобы она незастала врасплох. Любое устройство сложнее керосиновой лампы начинает вызыватьподозрение. Вы увлекались фантастикой, Карина?

— Нет.

— А зря. Давным-давно, когда ещё не существовало никакойвиртуальности, когда компьютеры были большими, люди начали бояться электронногосверхразума. Его появление предсказывали и в объединённых телефонных сетях, и впримитивных ламповых… арифмометрах. Компьютеры совершенствовались, объединялисьв сети, а разума — не возникало. Тогда стали бояться людей, которые сумеютобщаться с электронной сетью на новом, недоступном большинству уровне, безвсяких устройств ввода-вывода. Но время шло, а людей таких — не находилось.Легенды, Карина! Защитный механизм человечества. Всё непонятное — потенциальноопасно. Всё непонятное — страшно.

— Но если такая вероятность есть? Хотя бы потенциально? Еслиэтот самый сетевой разум уже существует, а мы просто не в силах заметить егопроявления? Если дайверы есть, но таятся?

— Если дайверы есть, но таятся — то они вовсе не опасны. Этолишь любопытный феномен, подлежащий изучению. — Вот теперь Томилин говорит безиронии. — И пусть наши подопечные обретают ненормативные способности.Замечательно! У нас очень хорошие следящие системы, Карина. Мы сразу обнаружимпроисходящее. Разберёмся, что и как произошло. А телесно весь контингентнаходится под бдительным присмотром… не хотите их посетить в реальном мире?

— Это не входит в мою компетенцию, — отмахиваюсь я. —Аркадий, ну а сам факт того, что в виртуальности находится толпа преступников?Если допустить, что сетевое сознание существует и формируется личностями тех,кто пребывает в глубине?

— Карина, мало ли в глубине бандитов? — серьёзно спрашиваетТомилин. — Господи, да что тут две сотни заключённых! Тысячи, десятки тысячубийц, насильников, террористов, наркоторговцев пользуются виртуальностью! Воткто её формирует! И все попытки их обуздать… знаете, вводили такуюмеждународную программу: «СРАМ»?

Качаю головой. Нет, не помню…

— Она должна была отслеживать преступников по ключевымсловам в электронной переписке, — морщась, поясняет Томилин. — А торговцевпорнографией — по розовому цвету голых тел в видеороликах… И знаете, чтопроизошло? Возникла мода — каждое самое невинное письмо писать на розовом фонеи сопровождать лозунгами, шапкой из фраз вроде «НЕТ ТЕРРОРИЗМУ! ВЗРЫВЧАТКУДОЛОЙ ИЗ ЖИЗНИ! НАРКОТИКИ — НЕ НАШ ВЫБОР, ПОКУПАЙТЕ ЙОГУРТ!» Через полгодапрограмму свернули. Невозможно было контролировать всё! Ревнители гражданскихсвобод торжествовали… а преступники продолжали резвиться в виртуальности.Легализовали бордели… создали электронную марихуану и виртуальный героин… обменивалисьпланами терактов…

Я не слышала этой истории. И в голосе Томилина — настоящаягоречь человека, вынужденного отступить перед несправедливостью.

— В новом, виртуальном мире нужны новые возможности дляборьбы с преступностью, — говорит он вдруг. — Неожиданные. Революционные.Дающие кардинальное преимущество силам охраны правопорядка. Вы не согласны,Карина?

А я и не знаю уже, с чем согласна, с чем — нет. Нет, иЧингизу я не лгала. Средства, которыми пользуется Томилин, мне не нравятся. Вотцели… цели-то самые благие.

— Подготовили отчёт, Карина? — интересуется Томилин, так ине дождавшись ответа.

— Я займусь им вечером. Разрешите ещё раз проинспектироватьзаключённых?

Томилин устало прикрывает глаза. Нетронутый кофе на столе,горшок с геранью, фотографии… Я вдруг замечаю, что это фотографии пожилогомужчины и пожилой женщины. Очевидно, родители подполковника, а вовсе не жена идети…