— Благословите меня, — настойчиво сказалСантьяго. — Вы мне помогли.

Старик не произнося ни слова продолжалзаваривать чай. Наконец он обернулся к Сантьяго:

— Я горжусь тобой. Ты вдохнул жизнь в моюлавку. Но знай: я не пойду в Мекку. Знай и то, что ты не купишь себе овец.

— Кто это вам сказал? — в удивлении спросилюноша.

— Мактуб, — только и ответил старый ПродавецХрусталя.

И благословил его.

А Сантьяго пошел к себе в комнату и собрал всесвои пожитки — получилось три мешка. Уже в дверях он вдруг заметил в углу своюстарую пастушью котомку, которая давно не попадалась ему на глаза, так что он изабыл про нее. В ней лежали его куртка и книга. Он вытащил куртку, решивподарить ее какому-нибудь мальчишке на улице, и тут по полу покатились двакамня — Урим и Тумим.

Тут юноша вспомнил про старого царя и самудивился — он столько времени не думал про него. Целый год работал он безпередышки с единственной целью — скопить денег, чтобы не возвращаться в Испаниюнесолоно хлебавши.

«Никогда не отказывайся от своей мечты, —говорил ему Мелхиседек. — Следуй знакам».

Юноша подобрал камни с пола, и тут его сноваохватило странное ощущение, будто старик где-то рядом. Он целый год провел втяжких трудах, а теперь знаки указывали, что настало время уходить.

«Я снова стану точно таким же, каким былраньше, — подумал он, — а овцы не научат меня говорить по-арабски».

Овцы, однако, научили его кое-чему поважнее:тому, что есть на свете язык, понятный всем. И весь этот год, стараясь, чтобыторговля процветала, Сантьяго говорил на нем. Это был язык воодушевления, языквещей, делаемых с любовью и охотой, во имя того, во что веришь или чегожелаешь. Танжер перестал быть для него чужбиной, и юноша сознавал: весь мирможет покориться ему, как покорился этот город.

«Когда чего-нибудь сильно захочешь, всяВселенная будет способствовать тому, чтобы желание твое сбылось», — так говорилстарый Мелхиседек.

Однако ни о разбойниках, ни о бескрайнихпустынях, ни о людях, которые хоть и мечтают, но не желают эти свои мечтыосуществлять, старик и словом не обмолвился. Он не говорил ему, что пирамиды —это всего лишь груда камней и каждый, когда ему вздумается, может у себя в садунагромоздить такую. Он позабыл ему сказать, что, когда у него заведутся деньгина покупку овец, он должен будет этих овец купить.

Сантьяго взял свою котомку и присоединил ее костальным вещам. Спустился по лестнице. Хозяин обслуживал чету иностранцев, аеще двое покупателей расхаживали по лавке, попивая чай из хрустальных стаканов.Для раннего часа посетителей было много. Только сейчас Сантьяго вдруг заметил,что волосы хозяина напоминают волосы Мелхиседека. Ему вспомнилось, как улыбалсякондитер, когда ему в первый день в Танжере некуда было идти и нечего есть, — иэта улыбка тоже напомнила ему старого царя.

«Словно он прошел тут и оставил на всем следысвоего присутствия, — подумал он. — Словно все эти люди в какую-то минуту своейжизни уже встречались с ним. Но ведь он так и говорил мне, что всегда являетсятому, кто идет Своей Стезей».

* * *

Он ушел не прощаясь — не хотел плакать причужих. Но он понимал, что будет тосковать по всему этому, по всем темпрекрасным вещам, которым научился здесь. Он обрел уверенность в себе и желаниепокорить мир.

«Ведь я опять иду в знакомые места пастиовец», — подумал он, но почему-то решение ему разонравилось. Целый год онработал, чтобы осуществить свою мечту, а она вдруг стала с каждой минутойтерять свою привлекательность. Может быть, это и не мечта вовсе?

«Да может быть, мне стать таким, как ПродавецХрусталя? Всю жизнь мечтать о Мекке, но так туда и не собраться?» — думал он,но камни, которые он держал в руках, словно передали ему силу и решимостьстарого царя. По странному совпадению — или это и был знак? — он вошел в тусамую харчевню, что и в свой первый день в Танжере. Конечно, того жулика там небыло. Хозяин принес ему чашку чаю.

«Я всегда успею вернуться в пастухи, — думалСантьяго. — Я научился пасти и стричь овец и уже никогда не забуду, как это делается.Но мне может не представиться другой возможности попасть к египетскимпирамидам. Старик носил золотой нагрудник и знал всю мою историю. Этовсамделишный царь, и к тому же мудрец».

Только два часа пути отделяли его от равнинАндалусии, а между ним и пирамидами лежала бескрайняя пустыня. Но он понял, чтоможно взглянуть на это и по-другому: путь к сокровищу стал на два часа короче,хоть он сам при этом и потерял целый год.

«Почему я хочу вернуться к своим овцам — мнеизвестно. Потому что я знаю их, потому что люблю их и потому что с ними хлопотнемного. А вот можно ли любить пустыню? Но ведь именно пустыня скрывает моесокровище. Не сумею найти его — вернусь домой. Так уж случилось, что у менясейчас есть и деньги, и время — так отчего бы не попробовать?»

В эту минуту он почувствовал огромную радость.Путь в пастухи ему всегда открыт. И всегда можно сделаться торговцем хрусталем.Конечно, в мире скрыто много иных сокровищ, но ведь именно ему, а некому-нибудь другому дважды приснился один и тот же сон и встретился старыйцарь.

Он вышел из харчевни довольный собой. Онвспомнил, что один из поставщиков товара привозил хрусталь его хозяину скараванами, пересекавшими пустыню. Сантьяго сжимал в руках Урим и Тумим —благодаря этим камням он снова решил идти к своему сокровищу.

«Я всегда рядом с тем, кто идет Своей Стезей»,— вспомнились ему слова Мелхиседека.

Проще простого: пойти на торговый склад да испросить, правда ли, что пирамиды так далеко, как говорят.

* * *

Помещение, где сидел англичанин, большенапоминало хлев, и пахло там потом, пылью, скотиной. «Стоило десять летучиться, чтобы оказаться в такой дыре», — думал он, рассеянно перелистываяхимический журнал.