Однако отступать было некуда. Надо былоследовать знакам. Всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы отыскать тотединственный язык, на котором говорит Вселенная, — для того и учился. Сначалаон увлекся эсперанто, потом религиями и наконец — алхимией. И вот теперь онсвободно говорил на эсперанто, досконально знал историю разных вер, однакоалхимиком еще не стал. Да, конечно, кое-какие тайны он открыл, но вот сейчаснамертво застрял и уже не мог продвинуться в своих исследованиях ни на шаг. Онтщетно пытался попросить помощи еще у какого-нибудь алхимика — все они былилюди чудаковатые, думали только о себе и почти всегда отказывали в совете исодействии. Может быть, они так и не сумели постичь тайну Философского Камня иоттого замыкались в себе?

Англичанин уже истратил на бесплодные поискичасть отцовского наследства. Он ходил в самые лучшие на свете библиотеки,покупал самые редкие, самые важные книги по алхимии — и вот в одной из такихкниг вычитал, что много лет назад знаменитый арабский алхимик побывал в Европе.Уверяли, что ему больше двухсот лет, что он нашел Философский Камень и открылЭликсир Бессмертия. На англичанина это произвело сильное впечатление, но все быэто так легендой и осталось, если бы один его приятель, вернувшись изархеологической экспедиции в пустыню, не рассказал ему о неком арабе, наделенномсверхъестественными дарованиями. Живет он в оазисе Эль-Фаюм. Ему, по слухам,двести лет, и он умеет превращать любой металл в золото.

Англичанин тотчас отменил все свои дела ивстречи, собрал самые нужные и важные книги — и вот он здесь, в дощатом бараке,похожем на хлев, а за его стенами большой караван, который собирается идтичерез пустыню Сахару, и путь его будет пролегать мимо оазиса Эль-Фаюм.

«Я должен своими глазами посмотреть на этогопроклятого алхимика», — подумал англичанин, и даже вонь верблюдов показаласьему в эту минуту не такой уж невыносимой.

Тут к нему подошел молодой араб с дорожнымимешками за спиной и поздоровался с ним.

— Куда вы направляетесь? — спросил он.

— В пустыню, — отвечал англичанин и сновавзялся за чтение.

Ему было не до разговоров: надо вспомнить все,что он выучил за десять лет; вполне возможно, что алхимик захочет проверить егопознания.

Юноша тем временем достал из заплечного мешкакнигу и тоже стал читать. Англичанин заметил, что книга испанская. «Этохорошо», — подумал он, потому что по-испански говорил лучше, чем по-арабски.Если этот юноша тоже отправится в Эль-Фаюм, можно будет с ним поговорить всвободное время.

* * *

«Забавно, — думал тем временем Сантьяго, вочередной раз перечитывая сцену похорон, которой начиналась книга. — Вот ужпочти два года, как я взялся за нее, а до сих пор не сдвинулся дальше этихстраниц».

Рядом не было царя Мелхиседека, и все равно онне мог сосредоточиться. Кроме того, отвлекали его мысли о том, верное лирешение он принял. Однако он понимал главное: решение в любом деле — это всеголишь начало. Когда человек решается на что-то, то словно ныряет в стремительныйпоток, который унесет его туда, где он никогда и не помышлял оказаться.

«Отправляясь на поиски сокровищ, я и непредполагал, что буду работать в лавке, торгующей хрусталем. Точно так же этоткараван может оказаться моим решением, но путь его так и останется тайной».

Перед ним сидел европеец и тоже читал книгу.Сантьяго он показался человеком несимпатичным: когда юноша вошел в барак, тотпоглядел на него неприязненно. Это, впрочем, ничего — они все равно могли быподружиться, если бы он не оборвал разговор.

Юноша закрыл книгу — ему ничем не хотелосьпоходить на этого иностранца. Вынул из кармана Урим и Тумим и стал перебиратьих.

— Урим и Тумим! — вскричал вдруг европеец.

Сантьяго поспешно спрятал камни.

— Не продаются, — сказал он.

— Да и стоят недорого, — ответил тот. —Обыкновенные кристаллы, ничего особенного. На свете миллионы таких камешков,однако человек понимающий сразу узнает Урим и Тумим. Но я и не подозревал, чтоони встречаются в этих краях.

— Мне подарил их царь, — ответил юноша.

Чужеземец, словно лишившись дара речи,дрожащей рукой достал из кармана два камня — такие же, как у Сантьяго.

— Ты говорил с царем, — сказал он.

— А ты ведь не верил, что цари говорят спастухами, — сказал Сантьяго, у которого пропала охота продолжать беседу.

— Наоборот. Пастухи первыми признали Царя,когда его еще не знал никто в мире. Так что вполне вероятно: цари разговариваютс пастухами, — и англичанин добавил, словно опасаясь, что юноша не понял: — Обэтом есть в Библии, в той самой книге, которая научила меня, как сделать Урим иТумим. Бог разрешал гадать только на этих камнях. Жрецы носили их на золотыхнагрудниках.

Теперь уж Сантьяго не жалел о том, что пришелна склад.

— Быть может, это знак, — промолвил, как быразмышляя вслух, англичанин.

— Кто сказал тебе о знаках? — интерес Сантьягорос с каждым мгновением.

— Все на свете — знаки, — сказал англичанин,откладывая свою газету. — Давным-давно люди говорили на одном языке, а потомзабыли его. Вот этот-то Всеобщий Язык, помимо прочего, я и ищу. Именно поэтомуя здесь. Я должен найти человека, который владеет этим Всеобщим Языком.Алхимика.

Разговор их был прерван появлением хозяинасклада.

— Повезло вам, — сказал этот тучный араб. —Сегодня после обеда в Эль-Фаюм отправится караван.

— Но мне нужно в Египет! — воскликнулСантьяго.

— Эль-Фаюм находится в Египте. Ты откудародом?

Сантьяго ответил, что он из Испании.Англичанин обрадовался: хоть и одет на арабский манер, а все же европеец.

— Он называет знаки везением, — сказал он,когда хозяин вышел. — О, если бы я только мог, то написал бы толстеннуюэнциклопедию о словах «везение» и «совпадение». Именно из этих слов состоитВсеобщий Язык.

И добавил, что встреча его с Сантьяго, тожеобладающим камнями Урим и Тумим, была не простым совпадением. Потомосведомился, не Алхимика ли разыскивает юноша.

— Я ищу сокровища, — ответил тот и,спохватившись, прикусил язык.

Однако англичанин вроде бы не придал значенияего словам и только сказал:

— В каком-то смысле — я тоже.