А ведь я замерзаю…

Стянув рукавицу и вопреки всем зарокам бросив ее под ноги, ядолго протирал глаза и растирал щеки. На веки намерзла ледяная корка. Кожа нащеках ничего не чувствовала и была на ощупь грубой, как брезент.

Ненавижу холод…

Попытавшись спрятать руку обратно, я рукавицу не нашел.Видимо, порыв ветра сдвинул ее куда-то в сторону. Может быть, на сто метров, аможет быть, и на один. Все равно — не видно.

Я засмеялся — на крик не было сил.

Все-таки я не дошел. Все-таки они победили. Лабораторнаямышка, которой удалось ускользнуть из клетки, вовсе не спаслась. Лабораторныемыши не выживают в природе. Даже если на них не охотиться специально…

Скорчившись, пряча лицо от ветра, я уже и не пыталсясопротивляться. То растирал голой рукой лицо, то пытался согреть ладоньдыханием. Все силы уходили на одно — не упасть. Если упаду — усну мгновенно инавсегда.

Хотя стоит ли сопротивляться?

Кончится все равно именно этим.

Глупо. Ведь я же прошел все расстояние. Я перебрался черезуродские холмы с их дурацкими буграми пученья и западинами термокарста.

Я всего лишь заплутал. Возможно, в десяти метрах от меняпылает за каменными стенами огонь в камине, и таможенник попивает горячийглинтвейн, с удовольствием поглядывая на неистовство пурги…

Ветер сильно толкнул меня в плечо. Упершись рукой в снег, яне поддался. Ветер толкнул меня снова. Потом подхватил под мышки и поднял наноги.

Ветер?

Я что-то захрипел, вглядываясь в темноту. Но намерзший наресницах лед и темнота вокруг уже не позволяли мне хоть что-нибудь увидеть. Ямог лишь едва переставлять ноги, помогая тянущему меня сквозь метель человеку.

Впрочем, почему человеку? Какой-нибудь местный монстр. ВКимгиме спруты, на Янусе — белые медведи… как в упряжке у Санта Клауса… нет, унего олени… вот у нашего Деда Мороза, не склонного к сюсюканью, вполне могли быбыть не кони, а белые медведи…

Голова уже совсем не работала. Я едва шевелил ногами, всеглубже и глубже проваливаясь в беспамятство.

И последней, самой страшной мыслью было: «А что, если этомне только снится?»

Глоток спирта обжег горло, жидким огнем прокатился попищеводу. Задыхаясь, откашливаясь, я приподнялся на локтях. Глаза слезились, яникак не мог проморгаться. Единственное, что было совершенно ясно, — я уже впомещении.

Я лежал на грубом шершавом ковре, рядом валялась моя одежда.Человек, только что вливший в меня спирт, заканчивал стягивать с меня брюки. Явидел только общий силуэт — зрение никак не хотело фокусироваться.

— Спасибо, земляк, — пробормотал я.

— Почему земляк?

— А кто ж еще… — я перевел дыхание, — …будет замерзшегочеловека… чистым спиртом отпаивать?

— Тогда уж землячка, — надо мной склонилась девушка. Худенькая,миловидная. Молодая, на вид — лет двадцать. Чем-то она напоминала Настю, толькопопроще. Меня всегда поражало, как неуловима грань между красивой девушкой ипросто хорошенькой — один овал лица, одна форма глаз и носа, все похоже — нокакие-то неуловимые глазом миллиметры все кардинально меняют.

Впрочем, как раз эта тонкая грань между миловидностью икрасотой позволяет женщинам творить чудеса с помощью нескольких граммовкосметики.

Некоторое время девушка изучала мое лицо, потомудовлетворенно кивнула:

— Уши, наверное, не отвалятся. Сможете идти? Недалеко?

— Конечно! — преувеличенно-бодро сказал я и попыталсяподняться. Девушка подставила мне плечо — конечно же, никакое хрупкоетелосложение не мешало функционалу даже женского пола иметь силу ИванаПоддубного.

Идти и впрямь было недалеко, до ванной комнаты. Один этажнаверх и короткий коридор. Пока мы шли, я все пытался подавить тошноту — спиртгадким комком бултыхался в желудке, будто превратился там в пригоршню едкого илипучего клейстера. Спирт мне доводилось пить два раза в жизни — один разподростком, когда ездили с отцом на охоту (да, именно так, это была та самаярусская охота, цель которой вовсе не в убийстве несчастных зверюшек). Но тогдамне дали «чуток понюхать для сугрева» после купания в холодной осенней речушке.А один раз я пил спирт уже вполне взрослым человеком. Вечером с друзьями мыраспили бутылку водки, вполне ожидаемо решили, что надо продолжить, но идти доночного супермаркета поленились. Поэтому в круглосуточной аптеке рядом с домомкупили несколько пузырьков «жидкости антисептической» по десять рублей —гадкий, но, как мы считали, чистый этиловый спирт, отрада московских алкашей…Самое смешное, что для запивания спирта мы в той же аптеке купили минералку«Перье» и какие-то особо чистые лечебные немецкие овощные соки — и минералка, исоки стоили гораздо дороже обычной водки. То ли спирт оказался не таким уж ичистым, то ли целебные немецкие соки не выдержали такого надругательства иобразовали со спиртом ядовитые соединения — но наутро я маялся самым тяжелым вжизни похмельем, после чего навсегда зарекся пить спирт.

Ванная комната у девушки оказалась немыслимо роскошной. Дажесейчас, полуживой от слабости, я что-то восхищенно пробормотал, едва мы вошли всияющий круглый зал — мраморные стены, бронзовые лампы, огромная круглая ваннав полу, уже наполненная горячей водой и дышащая паром…

— Снимай трусы и забирайся в воду, — велела девушка. — Ясейчас приду.

Смущаться я не стал, хотя было у меня грустное предчувствие,что такое сугубо прикладное обнажение ликвидирует саму возможность каких-торомантических отношений в будущем. Ну какая девушка влюбится в парня, которыйгрел отмороженную задницу в ее ванне?

Хотя с чего я вообще стал строить какие-то планы на этудевицу? Она таможенник-функционал, я беглый преступник… Не выдаст — и тосчастье.

Забравшись в горячую воду, я, постанывая от удовольствия,вытянулся во всю длину — размеры ванны позволяли. На воде плавал маленькийгерметичный пульт. Путем недолгих экспериментов с кнопками я включил и выключилв ванне подсветку (как-то не тянуло на интим), а потом запустил аэромассаж: содна ванны потянулись вверх ниточки воздушных пузырьков. Меня не то чтобыодолела внезапная тяга к красивой жизни, просто в бурлящей мутной воде ячувствовал себе увереннее.

Через несколько минут вернулась девушка — на этот раз сбольшой кружкой чая. Я благодарно кивнул, сделал несколько глотков. Чай былгорячий и сладкий, с медом. Говорят, что от горячего чая все целебные свойствамеда теряются, но меня это не расстроило.

— И как тебя зовут, земляк? — поинтересовалась девушка,присев у ванны. Она была в поношенных джинсах, в слишком большой ей клетчатойрубахе и босиком. В кино такие девушки ждут отважного ковбоя на ранчо…