И тут произошло непредвиденное.

Дверь в коридор, которая всегда была открыта, вдругкачнулась, и на пороге появилась Марина Петровна со странным выражением лица.Липе показалось даже, что она подслушивала.

– С кем ты разговаривала?

Олимпиада пожала плечами:

– С газетой «Труд», а что случилось, Марин?

Марина Петровна вошла и оперлась руками об Олимпиадин стол.Никита Белов, который делил с Тихоновой кабинет и в данный момент ссосредоточенным лицом раскладывал пасьянс, незаметно переключил его на какой-тотекст и зевнул, не разжимая челюстей.

– Ты так разговариваешь с журналистами?

Олимпиада перепугалась:

– Ну… да. А что такое?

– Позволь, но это же работа! Ты позволяешь себе болтать сжурналисткой, как с подругой?!

Олимпиада смотрела ей в лицо и медленно осознавала, что делоее плохо.

В университетскую бытность пришлось ей проходить практику наРоссийском телевидении. Ничего особенного она там не делала, в пресс-службебумажки подавала и принимала, и еще замирала от восхищения, когда в буфете наседьмом этаже старого министерского здания на 5-й улице Ямского Поля встречаласкучно жующих бутерброды «звезд». Ничему путному она бы так и не научилась,если бы не начальник. То есть он не был ее непосредственным начальником, а былкак раз «начальником телевидения», то ли генеральным директором, то ли первымзаместителем, но иногда так получалось, что она присутствовала на совещаниях, подменяяего помощницу Таню, у которой всегда была куча дел. Этот начальник, не делаяничего такого специального, собственно, и научил ее работать. Он был оченьхорошо образован, деятелен, напорист и трудолюбив. По-английски говорил так жехорошо, как и по-русски, и уважал не только начальствующих, но и подчиненных,что тоже бывает, но редко.

– Весь бизнес, – сказал он однажды на совещании какому-томальчику, который жаловался на то, что он куда-то звонит, а там, куда онзвонит, его никто не хочет слушать, – держится только на личных связях.Профессионализм, знания, эрудиция, все это необходимо, но абсолютно вторично.Никто не станет иметь с вами дела, если вы отвратительно общаетесь, каким быпрофессионалом вы ни были.

Он быстро съехал на другую тему, но про «личные связи»Олимпиада запомнила хорошо. Всеми силами она старалась нарабатывать,поддерживать и укреплять именно их, и ей это удавалось!… Она знала журналистовпо именам, знала их мужей и жен, кто развелся, женился или только собираетсяразвестись или жениться. Знала, что у Насти Молодцовой дочка, а у ИванаВешнепольского, руководителя телеканала ТВТ, даже две. Еще она знала, что ЛидаШубина из «Коммерсанта» панически боится непроверенной информации и долгосогласовывает с юридическим отделом каждое слово, и при этом торопить еебессмысленно. Катя Костикова любит смешные книжки и терпеть не может грубой«заказухи» и еще пишет для глянцевых журналов под другими фамилиями, и в этихжурналах ее ценят и всегда печатают.

К Насте она ездила в роддом, с Костиковой пила пиво, аВешнепольского неизменно поздравляла с Днем защитника Отечества, потому что онначинал когда-то военным корреспондентом и однажды даже попал на Кавказе вплен.

Должно быть, Марина Петровна поняла это как-то не правильно,потому что Олимпиада никак не могла взять в толк, отчего та так прогневалась.

– Марин, Настя Молодцова должна поставить наш материал, и япросто решила ее поторопить.

– Разговорами о том, как пописала ее дочь?!

– Ну, просто она недавно родила, и для нее это сейчас важно.

– Зато для нас совершенно неважно! – почти простонала МаринаПетровна. – Что это такое? Что это вообще за разговоры в служебное время?!

Никита Белов за соседним столом перестал зевать и навострилуши. Назревал скандал – единственная отрада в их затхлом болоте!…

– Я просто хотела ей напомнить…

– Напомнить?! – У начальницы покраснели щеки. – Никакихнапоминаний я не слышала! Я слышала только какую-то… бабскую болтовню! И ты ещепозволяешь себе утверждать, что это деловая беседа! Что ты должна была сделать?

– В… каком смысле?

– В прямом! Что ты должна была сделать?! Напомнить ей проматериал?! Вот и напоминала бы! А ты болтала с ней невесть о чем! Нужно былозадать вопрос и потребовать ответа, только и всего!

– Я не могу ничего от нее требовать, – потихоньку начинаязлиться, сказала Олимпиада. – Мы не платим за материал, она делает его простоиз уважения к нам.

– К кому – к нам? – пронзительно спросила Марина Петровна. –К нашему холдингу или к тебе лично?! Что ты выдумываешь?! Лично ты никому ненужна и неинтересна, уж поверь мне! Если она делает материал, то только потому,что информационный повод у нас вполне достойный!

Олимпиада хотела было ответить, что никакого такого повода ив помине нет, потому что в России тысячи заводов и тысячи директоров имосковские газеты вовсе не пишут огромные материалы про каждого из них! Еще онахотела сказать, что самое главное в любом бизнесе – это личные связи. И еще прото…

– Значит, так, – заявила Марина Петровна с отвращением. –Все внеслужебные разговоры я попрошу вести дома. Я запрещаю тебе завязывать сжурналистами какие-то другие отношения, кроме деловых. Если ты таким способомсоздаешь известность лично себе, пожалуйста, не вмешивай сюда нашу компанию ине делай этого от ее имени! А я оставляю за собой право… доложить об этомначальству.

– Начальству?…

Марина Петровна величественно кивнула и пошла к двери.Олимпиада смотрела ей вслед, и Никита Белов выглянул из-за компьютера.

Начальница остановилась и повернулась со скорбным лицом:

– Я заходила сказать, что тебя разыскивают из ФСБ. Телефон усекретаря.

Олежка приехал поздно и очень недовольный. Кто-то перехватилу него выгодную сделку.

Олежка работал в риелторской конторе и «занимался жильем». Унего были сумасшедшая мамаша, сумасшедший папаша, сумасшедший брат и никакогособственного жилья. Поначалу Олимпиаде казалось, что он полюбил ее чистойлюбовью исключительно по причине наличия у нее этого самого собственного жилья,но потом она перестала морочить себе голову подобной ерундой.

– Что это такое, черт побери? – спросил он устало, когдаОлимпиада отворила дверь. – К тебе что, кто-то ломился?

– Я же тебе говорила! У нас человека убили, а потом онвзорвался почти у меня в квартире! Еще на той неделе!…

– Ах да! – сказал Олежка. – Я и забыл.