— Но все-таки? Что, по вашему мнению, более реально?

— Да ничего! — Мельников залпом выпил коньяк. — Да не верю яв этих дурацких пришельцев, в этих богов и героев, в таинственные законымироздания, страдания и прочую ерунду! И Велесов, и Дромов, и Иноченко — никтоне верит. Все писатели-фантасты — очень здравомыслящие люди. Они просторазвлекают людей. Ну… еще немного экстраполируют реальные житейские проблемы нафантастическую ситуацию — чтобы читать было интереснее. Так что все вариантывозможны — и все нереальны.

— Но со мной же что-то происходит, — сказал я. — Понимаю, выне хотите мне поверить. Не можете. Думаете, что это розыгрыш… бред больного… Нодопустите хоть на миг! Что мне делать?

Мельников задумался.

— Ну, для начала… В милицию вам идти поздно. Вас арестуют навсякий случай, и все… Держитесь тех, кто вас помнит. Близких друзей. — Онпосмотрел на Котю. — Родителей. Подруг. Не давайте им забывать. Тяните время —все может измениться… Что еще? Постарайтесь найти какие-то документы.Свидетельство о рождении, а? Какие-нибудь справки в совсем уж случайныхконторах… В кино не снимались? На телевидении не выступали? Домашниевидеозаписи, фотографии… Сходите к врачу, заведите на себя медицинскую карту.Платные поликлиники паспорт требовать не станут… В церковь сходите! Помолитесь!

— Пожалуй, мне только последнее и осталось, — сказал я. —Молиться.

— Кирилл, — начал Мельников. — Я готов вам поверить. И скажучестно — мне страшновато при мысли о том, что вы не шутите. Ведь если такоеслучилось с вами, то может случиться и со мной. Но я не знаю ответа. Я не оракул.Я всего лишь писатель-фантаст. Могу посочувствовать, выпить с вами, дать парудурацких советов. И все!

— Вы извините, что мы так вторглись, — сказал Котя. Похоже,нутром почувствовал, что аудиенция окончена.

Мельников встал, разлил остатки коньяка. Сказал:

— На посошок?

Я выпил без всякого удовольствия. Странное дело — вроде и неждал никаких чудес, а все равно расстроился.

— Вы меня держите в курсе, — сказал Мельников. — И я, есличто-нибудь придумается, позвоню… э… Коте.

— У меня мобильник есть, — зачем-то сказал я. — Запишите…

— Да, да, конечно. — Мельников засуетился, взял со столакакой-то клочок бумаги и нацарапал на нем мой номер. Надо полагать, черезполчаса этот клочок уже отправится в мусорное ведро.

Попрощались мы как-то скованно. Возможно, при другихобстоятельствах Мельников оказался бы интересным собеседником и просидели бы мыс ним не час, а весь вечер. Виноваты, конечно, были мы с Котей: пришли кчеловеку, который давным-давно в чудесах разуверился, и требуем в эти чудесаповерить.

Многократно повторяя, что «будем держать друг друга вкурсе», мы потоптались у дверей, потом Мельников как-то ловко и незаметно отперзамки, и ничего не оставалось, кроме как выйти на лестницу. Из глубины квартирыявственно пахли свежепожаренные котлеты, и писатель слегка нервничал.

— Так мы еще позвоним! — бодро сказал Котя в закрывающуюсядверь, услышал в ответ неопределенное «угу» и виновато посмотрел на меня.

Я пожал плечами.

— Он вообще-то ничего мужик, — пробормотал Котя. — Оченьдаже компанейский. Я думал, дольше пообщаемся.

— Проститутки верят в любовь, — сказал я.

— Чего? — Котя вызвал лифт. — Какие проститутки? Нет, я непротив…

— Фантасты в чудеса верят еще меньше, чем проститутки влюбовь. Это я так подумал, когда пришли к Мельникову. Вот только проститутки —они в любовь верят. Тихонечко, никому не говоря, но верят. Мечтают, что естьчто-то, кроме потных толстых мужиков, которым требуется секс за деньги. Мечтаюти боятся в это поверить. Так и Мельников твой… ему на самом-то деле хочется,чтобы все это было — чудеса, инопланетяне, параллельные миры. Чтобы это было нетолько оберткой для конфеты, а самой конфетой… разноцветным монпансье вкоробочке. Но он боится поверить! Ему куда проще себя убедить, что я — аферистили псих. Тяпнет водочки под котлеты, почешет в затылке и пойдет писать проковарных пришельцев.

— Ну загнул! — с восхищением сказал Котя. Побарабанилпальцами по кнопке лифта. — Про проституток — это здорово!

— Вставь в рассказ, — предложил я. — Пошли пешком, неработает лифт.

— Да как же не работает, трос движется!

Я махнул рукой и стал спускаться.

— С двенадцатого этажа пехом? — возмутился вслед Котя. —Ну-ну, посмотрим, кто быстрее!

Я дошел только до седьмого, когда вверх прошел лифт. Потом —второй. Я ускорил шаг, но где-то на четвертом спускающийся лифт меня обогнал.

Все-таки целесообразно быть ленивым…

Перепрыгивая через ступеньки, я выскочил в подъезд. Котя ужеоткрывал дверь подъезда.

— Подожди! — крикнул я. — Ты куда разбежался?

Котя застыл в дверях и покосился на читающего газетувахтера. Я сделал еще несколько шагов — и остановился.

Котя смотрел на меня пустым, чужим взглядом.

— Котя? — спросил я.

Котя откашлялся и спросил:

— Да?

— Ты что, меня не узнаешь?

— Э… — промямлил Котя. Снова посмотрел на вахтера. Тотподозрительно спросил:

— Какие-то проблемы, молодые люди?

— Нет, никаких проблем, — протискиваясь мимо Коти на улицу,ответил я. — Все в порядке!

— Вы откуда идете? — крикнул вахтер вслед.

Я не ответил. Стоял и ждал, пока Котя неуверенно выйдет изподъезда. Не то чтобы он запаниковал, но явно насторожился.

— Котя? — повторил я. — Костя?

— Не припомню, — искренне ответил Котя, слегка расслабляясь.— Вы… знакомый Мельникова?

— Ну да, — сказал я. — Знакомый. Неужели не помнишь?

Котя помотал головой. Спросил:

— Что-то случилось?

— Ты… вы от Мельникова идете? — выдавил я.

Котя кивнул.

— Он дома?

— Да, конечно. — Котя потоптался на месте. — Так вы кМельникову? Извините, лицо знакомое, но никак не припомню…

— Все в порядке, — сказал я. — Это внешность у меня такая,не запоминающаяся.

— Ну, я пошел… — Котя сделал шаг, покосился на меня, что-тособрался сказать, но мотнул головой и отвернулся.

Я достал сигареты, закурил. Дым был сладок и горекодновременно. За стеклянным окошечком в двери мелькнуло лицо вахтера — бравыйдедок был настороже. Не вызвал бы ментов…